Бегущая в зеркалах - стр. 16
Все это он рассказал Алисе в то же утро, когда, вернув украденный кошелек, поплелся за девушкой к автобусной остановке по спокойным, ухоженным улочкам Шамони.
Но Алиса в этот раз на занятия не поехала. Резко свернув в переулок, ведущий к окраине, бросила своему спутнику:
– Пойдем!
Они молча вышли к каким-то безлюдным складам. Усевшись на толстое сосновое бревно, предусмотрительно прикрытое рисовальной папкой, девушка приняла позу терпеливо-внимательного присяжного заседателя.
– А теперь рассказывай все. И помни – я тебе не полицейский участковый – лапшу на уши не вешать. И не расистка – твой цвет кожи меня ничуть не смущает.
Повествование Филиппа, конечно же, мало походило на правду. Но придумывать этакое за какие-то гроши, лежащие в ее кошельке, было нерезонно. Убеждала последняя часть рассказа – те три месяца жизни, которые беглец провел на «дне», среди парижских босяков, сразу же обчистивших наивного арабчонка дочиста, а потом, когда расплачиваться за ночлег ему было уже нечем, приказавшим: «Укради!»
Задавая каверзные вопросы по ходу дела, типа меню на тегеранской вилле, адреса и чина «дедушки» Мишеля, цитат из корана и названия парижских ресторанов, Алиса пришла к выводу, что легенда парня правдива. Слегка задумавшись, она постановила:
– Пока ты поживешь у нас, а потом что-нибудь придумаем. Есть же, в конце концов, какие-то дипломатические каналы…
6
Так в семье Меньшовых-Грави появился Филипп. Его формально определили садовником в загородном доме Александры Сергеевны, ожидая, что этот авантюрист чем-то выдаст себя, расколется, и тогда уж несдобровать доверчивой, упрямо отстоявшей своего нового приятеля Алисе. Но все произошло ровно наоборот: на праздничном семейном приеме в честь семидесятилетия отца сияющая, повзрослевшая Алиса представила всем присутствующим Филиппа как своего жениха.
В гостиной меньшовского дома на рю Коперник собралось по меньшей мере около сотни гостей, среди которых были друзья из эмигрантских кругов, деловые партнеры юбиляра, старинные знакомые и новые знаменитости, всплывшие в этот сезон на волне культурно-интеллектуальной популярности писатели, художники и даже известный шоумен, заправляющий делами от Лидо до Фоли Бержера. Он был грациозен, выдавая сразу же балетное прошлое, оживлен и неизменно носил крохотную красную гвоздику в петлице, что толковали и как пародию на розетку Почетного легиона, и как подтверждение то ли прокоммунистических, то ли гомосексуальных наклонностей шоумена. Звонкий фальцет Валери, слышный из любой части зала, склонял все же к достоверности последней версии.