Беги, ведьма - стр. 41
– Не волнуйтесь, фрау Элиза. – Карл Фридрихович посасывал трубку, прятал в густых усах хитрую улыбку. – Вечер покажет, каким был день. Послушайте-ка лучше, какая мысль пришла в мою седую голову.
И начинал рассказывать удивительное, а потом рисовать прутиком на дорожке схемы и чертежи. И она, Лиза, все-все понимала, хоть Петруша и говорил, что дамам в делах инженерных нипочем не разобраться. А папенька, царствие ему небесное, наоборот, наставлял: «Учись, Лизавета, всему, чему только можно. Умение за плечами не носить». И она училась, слушала папенькины рассказы, от гувернантки не пряталась, к прислуге приглядывалась. Однажды даже напросилась со Стешкой корову подоить. Пеструшка, самая спокойная из стада, стояла смирно, только косилась подозрительно, а когда Лиза слишком уж увлекалась, нервно переступала с ноги на ногу. Молока получилось надоить полведра. Больше Стешка, девчонка, которая присматривала за скотиной, не позволила.
– Довольно животинку мучить, – сказала и тут же испуганно носом шмыгнула, потупилась.
Лиза не обиделась и не разозлилась, вытерла сладко пахнущие молоком руки о подол платья, подхватила ведро, чтобы папеньке показать.
Не показала: оступилась и растянулась посреди двора, молоко пролила и даже всплакнула немного от обиды, а еще от боли в оцарапанных коленках. Выручила Стешка, быстро, не успели слезы высохнуть, надоила нового молока, но ведро Лизе отдавать не стала, сказала, насупив белесые бровки:
– Сама донесу, а то еще снова…
А папенька Лизины старания тогда очень хвалил, выпил большую кружку принесенного молока, поцеловал дочку в лоб, подхватил на руки и долго кружил, подбрасывал аж до самого неба. Мама пожурила за испачканное платье, но было видно, что она нисколько не злится, а ругается для порядка, чтобы Лиза не забывала, как должно себя вести воспитанной барышне.
А на Крещение, когда снега насыпало столько, что Лиза могла спрятаться за сугробом с головой, с папенькиного благословения кучер Яков взялся учить ее управляться с запряженной в сани тройкой. Коренника поставили спокойного, тягловитого, а вот пристяжные попались с норовом. Лизе казалось, что косятся они на нее с неодобрением и, стоит лишь дать слабину, понесут по накатанной снежной дороге за самый горизонт. Но боялась она только первое время, а потом освоилась, правила лихо и вполне уверенно и даже научилась бандитскому посвисту, как у Соловья-Разбойника. Свистеть так же громко, как у Якова, у нее не получалось, но и ее потуги вызывали одобрительную усмешку на по-цыгански смуглом Яшкином лице.