Бег - стр. 2
План сына был глупый, совсем дурацкий. Но, возможно, именно это качество и могло бы помочь.
Так сын думал. Просто не знал, что подобным образом рассуждает не только он. Но сейчас было уже поздно сокрушаться. Слишком поздно.
На каждом большом пассажирском судне, совершающем многодневные плавания, есть одна или несколько «кают», клеток, где по приказу капитана можно содержать арестантов. Находятся эти «номера» обычно на уровне нижних трюмов, оборудованы, звуконепроницаемы, надежно защищены от ненужных глаз и охраняются обученным персоналом.
Наверное, недалеко от камеры, где как раз и пребывал Александр Беккер, находилось машинное отделение: стоял постоянный, изматывающий нервы шум турбин. Вентиляция не справлялась с изнуряющими трюмными ароматами, пахло дизельным топливом и гнилыми мешками. Да еще шныряли крысы, не обращавшие, впрочем, никакого внимания на сидельца, у них был гораздо более вкусный источник еды, нежели этот сидящий, плачущий временами от боли в почках человек, с лихорадочно блестевшими глазами. Постоянно хотелось пить, глотал мутноватую, пахшую хлоркой воду, от нее становилось только хуже, после недолгого пребывания в желудке вода сама собой выходила обратно.
Сердце же работало как-то чересчур активно, а даже сердито, сидящий арестант слегка раскачивался в такт его биению. Жизнь казалась глупой, никчемной, не имела уже ровно никакого смысла и если бы сейчас была возможность умереть, то был бы только рад этому. Хватая сознанием обрывки этой горько-сладкой ускользающей мысли, более всего на свете хотелось, чтобы всё закончилось. Сознание в такие моменты трансформируется в нечто легкое и высоко-парящее, но одновременно и давящее, как под прессом. Мысли гнетуще-кристальные, несмотря на боль в теле. Арестант думал о том, что жизнь, в сущности, и есть тюремное заключение в свое тело. Твой дух мается в телесной оболочке как в клетке и только во сне может вдохнуть чистого воздуха свободы, улететь куда-то, жаль только, что ненадолго. Дух тоже страдает оттого, что телесная клетка терзается и ноет от болезней.
«Дух, заключенный в тело – это и есть его тюремное пребывание. Разве нет? Непонятно только: кто он, этот затейник? Тот, кто посадил в этот вонючий трюм известен. Но кто посадил меня в эту телесную оболочку?
Впрочем, какая разница, как его зовут… Разве это важно?
«Бог наказал!» – говаривал отец.
«Бог? – думал тогда подросток Саша, но если он бог, то почему наказывает? Разве бог – может наказывать? Тогда какой же он бог? Разве больше некому наказывать, кроме него? И почему я должен его любить, если награждает страданиями непонятно за что?»