Бедный Павел. Часть первая - стр. 5
Моё мнение здесь значение имеет, та метнулась в один из тёмных углов и притащила другой кувшинчик – компотик какой-то, горло хорошо промочило. Говорить стало легче, да и головная боль как-то уменьшилась. Теперь дальше: «Зеркало!» – уже отчётливей выговариваю.
– Ой, господи, Павел Петрович! Не страшись, оспа личико почти не задела!
Эвон как, значит, я Павел Петрович и болел оспой: «Зеркало!» – я упрямый.
Охая, сиделка мелкими шашками выскочила из комнаты, на секунду осветился дверной проём, скрытый за драпировкой, и показалось, что я заметил контур мужской фигуры в какой-то форме и со странной головой. А! Треуголка, похоже. Про такие шляпы я помню только из детства – фильм Пётр I. Но делать выводы пока преждевременно.
Двери снова распахнулись, и в комнату влетела целая делегация, одетая ещё вычурнее и явно богаче, само́й тётки в этой толпе не было. Зато были ещё одна дама лет пятидесяти, три девицы лет двадцати и двое мужчин среднего возраста, плюс один молодой.
Это они, за дверями дежурили, что ли?
Одна девица вела себя слишком нервно, уставилась на меня, не отрывая взора и даже, похоже не моргая. Она, видно, еле сдерживала всхлипы, к ней я сразу почувствовал явную приязнь, и тёплое ощущение зашевелилось в моей груди. Похоже, это моя мать – медленно проплыло в голове. Остальные посетители смотрели скорее не на меня, а на представительную даму, вошедшую первой.
– Очнулся? – эта женщина заговорила, голос у неё был властный и сильный. Она явно была главной в этом обществе.
В ответ я решил сла́бо пискнуть, ибо не понимал, кто это ко мне явился и как следует себя вести.
– Алексей Григорьевич, что думаешь? – дама говорила так, будто отдавала приказание.
Мужчина постарше дёрнул уголком рта и ответил:
– Елизавета Петровна, думаю ему явно лучше. Кондоиди говорит, что опасности уже нет, струпы отпали.
И теперь ко мне:
– Павел Петрович, как Вы себя чувствуете?
– Голова болит. – мой голос звучал тоненько, жалобно и крайне неуверенно, что было следствием не только моего желания не допустить ошибки в общении, но и всё-таки явно крайне небольшого возраста тела, в котором я прибывал.
– Ха, передай своему медикусу – его счастье, что последнего потомка Петра великого не загубил – пусть в церковь сходит и благодарственный молебен закажет. Екатерина Алексеевна! – дама взглядом дала разрешение молодой женщине, которую я предварительно определил как мать.
Та бросилась ко мне, уже не удерживая всхлипов, прижалась целуя. Я в ответ сла́бо обнял её: «Мама!» – тихо шептал это слово, повторяя и повторяя его снова. Тепло пришло ко мне, стало радостно и уютно, даже голова начала болеть явно меньше.