Бедный Павел. Часть первая - стр. 37
Через час мы окровавленные и грязные прибыли к воротам Летнего дворца. На часах стояли двое семёновцев. Наша кавалькада сильно их напрягла: какие-то оборванцы, причём первым идёт человек огромного роста, а на коне замотанная в тряпки фигура.
– Кто такие, что надо? – из караулки сразу вышли ещё двое солдат. Григорий с коня злобно каркнул:
– Кто-кто! Разумовский во дворце?
Один из подошедших солдат, видимо, старший, поинтересовался с некоторой издёвкой:
– А какой тебе Разумовский нужен?
– Любой! Хоть Кирилл Григорьевич, хоть Алексей Григорьевич.
– Хм, а что хотел от них?– уже более заинтересовано.
– Передай, что Гришка Белошапко тут.
Вот теперь они зашевелились, видимо, указания какие-то были даны. Старший жестом отправил одного из солдат к дворцу, тот рванул резво, как лошадь-четырёхлетка. Буквально через десяток секунд с момента, как он скрылся за дверями дворца, те снова распахнулись, и на крыльцо выскочила мама. За ней тут же выбежал Кирилл Григорьевич, потом Панин, затем Разумовский-старший, Орловы, ещё какие-то гвардейские офицеры, солдаты, и все посы́пали к нам.
Уже по дороге Орловы пытались прорваться в передовые ряды, но Кирилл Разумовский и Панин своё первенство не отдали, а маму подхватил под руку Алексей Григорьевич, который забыл о своей степенности.
Кирилл подбежал к воротам первым, с ходу нервно крикнул:
– Гришка, ты?
– Я, Кирилл Алексич, я! – устало ответил мой гайдук.
– Где царевич?
Екатерина и остальные уже были рядом, я вышел из-за спин своих защитников и громко крикнул:
– Мамочка, я здесь!
Она оттолкнула всех, бросилась ко мне, обняла меня, я почувствовал мамино тепло. Судя по всему, до этого я был в диком напряжении, а сейчас оно меня отпустило, и я повис на её руках, шепча: «Мамочка-мамочка!» Все заскакали вокруг, изображая кур-наседок, громко кудахча и чуть ли не подпрыгивая, – так я всё это воспринимал.
По пути до дверей дворца я успел поймать взгляд Разумовского-старшего и благодарно ему улыбнуться. А потом я категорически отказался следовать в покои матери до тех пор, пока Гришке не окажут медицинскую помощь, а двух моих спасителей не опросят и не переоденут.
Гришку посадили на стул в кордегардии, и к нему прибежал один и лейб-медиков. С раненого срезали лохмотья, которыми мы его обмотали. Бок выглядел страшно, но кровотечение было уже небольшим. Врач вытащил из сундучка нить и собрался шить.
Меня что-то беспокоило, я поднял руку, привлекая к себе внимание, и задумался. Вот оно!
– А почему Вы не держите нить в алкоголе? – просил я у врача. В больницах в прошлой жизни я бывал не раз, в травмпунктах тоже – по разным причинам, но помнил, что нитки врачи всегда вытаскивали из баночки с антисептиком.