Бедная девушка - стр. 42
– Яша! Эти мужчины – что они так орут на меня? Они обиделись? Они что – евреи?
– Это не мужчины и не евреи! Это бесполое, безнациональное существо под названием СОВОК!
В общем, дурную славу снискать легко, а почет и уважение – впоследствии могущие привести меня к любви и сексу, кажется еще больше от меня отдалились с момента перехода из художниц в поэтессы.
Значит – три кита – три еврейские денежки:
Зрелища – от поглядеть на Сорок второй за 25 центов в дырочку – как ябуцца, до Бродвейских мюзиклов и Метрополитэн Оперы.
Издательства – самые крупные во всем мире.
И – шмотье, есть три места на земле откуда идет одежда – Париж, Милан и вот наш Гармент-дистрикт. Тут в Нью-Йорке работают великие дизайнеры. Тут разрабатывают фасоны и рисунки тканей, и тут же на маленьких фабричках вся эта одежда создается. А рядом – на соседних улицах – аксессуары, ювелирка, меха, кожа – все тут: Тридцатые – Сороковые улицы. Посредине Бродвей – именно в этом месте он становится пресловутым – Бродвей тянется через весь Нью-Йорк, но печально известный советский телекомментатор Валентин Зорин всегда вел свои репортажи именно отсюда – с Таймс сквер и всегда начинал их словами:
– Я стою на ПРЕСЛОВУТОМ Бродвее.
Большинство фабрик – подпольные. Еврейский портной остался только в бронзе
(так они и начинали – в 1905-м году), а теперь за машинками сидят китайцы – безъязыкие, беспашпортные ребята, привезенные в трюмах.
В нашем бизнесе – текстильном, происходит вот что: верхние деньги – еврейские, дальше – средний уровень, на среднем уровне вступают еще и корейцы – южные конешно, много маленьких студий принадлежит корейцам, а художники – это три вида людей: корейцы, китайцы и русские.
Все это – представители Великой китайской школы графики, из Китая она достигла ближайших соседей – Кореи и России. Японцы, конешно тоже так могут, но японцев не очень много в Нью-Йорке, им видимо и дома хорошо. Хотя все что есть – тоже в нашем текстильном деле.
Не знаю, кто первый догадался, что завозить в трюмах из Китая можно не только простой народ для швейных фабрик, но и художников, только благословляю судьбу, что так поздно догадался – успела вырастить Полю, пока еще работа наша стоила 10—15 баксов в час. Поле было уже 16, когда наша лавочка начала трещать по швам. Работы становилось все меньше и меньше, и никто не хотел платить, как следует, зачем, ведь китайцы – те, из трюмов, сделают все задешево.
Наступили дни, когда Мелисса – хозяйка стала класть грузинам по десять заданий, а нам с Иркой, по одному и ясно было, что на это не прожить и надо уходить из этого уютного места под названием «Русалочка», куда-то в большой и жесткий мир. Ирка этого мира боялась как огня, но ее жизнь миловала – она быстро и испуганно перебралась на соседнюю улицу в русскую студию, к доброй девушке Тане.