Бедабеда - стр. 7
– У вас ошибка, – указала Людмила Никандровна.
Дамочка что-то говорила, а Людмила Никандровна искренне ей завидовала. Этот синдром, когда ты считаешь, что абсолютно все понимаешь в профессии, обычно настигает студентов после первой сессии. После второй, летней, они спят с медицинской энциклопедией и находят у себя все болезни сразу. Но эта пациентка застыла на стадии всезнания. Людмила Никандровна поражалась, даже восторгалась, непогрешимой уверенностью этой дамы в собственных знаниях. Она считала, что на основании личного опыта – «целых трех лет брака» – может специализироваться на семейной психотерапии. И пришла на прием к психиатру, чтобы разобраться в синдроме Мюнхгаузена, который тоже вошел в моду. Все находили этот синдром или у себя, или у близких. Дамочка даже выучила слово «делегированный» и старалась использовать его в речи как можно чаще.
Людмила Никандровна тогда от усталости и раздражения повела себя некорректно – посоветовала женщине переключиться на дизайн, желательно ландшафтный, поскольку растения тоже жалко, но не так сильно, как людей. К собственному облегчению, пациентку она больше не увидела.
Так что она заранее приветствовала таких пациентов, которые за помощью и рецептом шли к врачу, а не занимались самолечением, колдовством и целительством. Но в этом случае она совершенно растерялась.
Анна – так представилась молодая женщина – пришла не с улицы, а по рекомендации давней, еще со школьных и студенческих времен, лучшей подруги Людмилы Никандровны. Нинка, Нина Михайловна Филиппова, была капитаном их волейбольной команды, а ныне врачом-косметологом, а если точнее – онкодерматологом. Тогда, сто лет назад, по той самой спортивной квоте им предложили выбрать любую специализацию. Людмила Никандровна, в те времена просто Мила, выбрала психиатрию, а Нина – дерматологию. Подоплека подобного выбора имелась только у Милы – она хотела разобраться с собой и собственной матерью. А еще хотела, чтобы ее никто не трогал – на их факультете царила скука. Среди студентов было несколько детей и внуков авторов учебников, по которым они учились. Нашлись и представители знаменитых врачебных династий. Ну и чокнутых на всю голову хватало. А Нина выбрала дерматологию только потому, что там не было конкурса, зато имелась своя рок-группа, в которой она тут же стала незаменимой ударницей, и своя команда КВН, в которой Нинка – дылда под два метра ростом, харизматичная, яркая, – тут же сделалась звездой и заводилой.
«Надо бы самой до Нинки наконец доехать», – в очередной раз подумала Людмила Никандровна, глядя на пациентку. Та была из счастливой категории женщин без возраста. Ей можно было дать от тридцати до сорока пяти, в зависимости от освещения и достижений современной эстетической медицины. Скорее всего, не больше тридцати пяти. В тридцать пять все-таки еще другая энергетика. Еще горят глаза, и в жестах прорывается импульсивность. После сорока у большинства женщин уже спокойный потухший взгляд и сквозит некая обреченность. Как правило, это никак не связано с принятием возраста и неизбежного процесса старения. Скорее, равнодушие, усталость. Многим хочется это смахнуть, стереть, пусть на время, даже короткое, и тогда случается связь. Именно случается. Как состояние опьянения в молодости, когда нахлебался дешевого вина или шампанского. Ударило в голову быстро, ярко, потянуло на подвиги, а потом голова болит так, что хочется застрелиться. Плюс побочные явления – диарея и рвота, причем одновременно. Не от алкоголя, от осознания того, что связь токсична. При крепкой психике женщина отделывается «побочкой» в виде поноса и днем, проведенным в кровати. При тонкой нервной организации на проблемы с желудком, который уже не так крепок, как в молодости, бессонницу и внеплановый поход к гинекологу накладываются стыд и прочие чувства – от предательства до брезгливости. Отрезвление от чувств наступает быстрее, чем хотелось бы. Что поделаешь – возраст, опыт.