Батальон крови - стр. 24

Гриша услышал шаги. Обернулся и, увидев комбата, встал и взметнул ладонь к виску.

– Почему не спишь? – спросил офицер.

– На связи. Один я остался. Дед погиб.

– Жаль, хороший был солдат, пули его облетали, да, видать, время пришло. Да и замена, – комбат с ненавистью посмотрел на молодого бойца.

– Что, я то виноват, что меня сюда прислали?

– Нет, ты тут не причем.

– А кто же тогда причем.

И он ответил тихо и мрачно:

– Война.

– Да уж, – добавил связист, – с ней не поспоришь.

– Да, нет, – завелся комбат, – спорить надо! И нарушать все ее правила: она тебя приговорила – ты живи на зло ей! Она тебя в ад кромешный – а ты выкарабкивайся! Не верь ей. Тогда, может, и выживешь!

– Понял, – резко произнес Григорий, – правило только одно «Я должен выжить!»

– Молодец! Ты мне все больше и больше нравишься. Сам-то откуда?

– В Казахстане родился.

– Да что-то на казаха ты не похож?

– Русский я. Родители там жили.

– Понятно. Из сосланных. Небось казачок?

Григорий промолчал.

– Да ты не прячься от меня. Я никому. Да и в чем твоя вина? Что, родители враги народа?

– Нет.

– А чего стесняться тогда? Все знают, что казаков и после Гражданской войны ссылали, да и вождь наш – грузин – в долгу не остался. Это не значит, что они враги. Просто невзлюбили их. Понял?

Гриша, услышав эти слова, сжался, ему стало страшно. Как это он – такой сильный и правильный человек, назвал Сталина грузином. Причем, произнес это с такой ненавистью, что молодой боец прочувствовал злость командира.

– Все будет нормально, не переживай, – произнес капитан и, не оборачиваясь, пошел дальше по окопу к восстановленной солдатами землянке. Гриша смотрел ему в след и никак не мог отойти от услышанного. Постепенно все в голове выстроилось, и он понял, что этот человек действительно ничего и никого не боится. Многих это губило – язык и ненужная храбрость в высказываниях, но Киселев был другим. Он знал, где и когда нужно сказать то, о чем все думают, но боятся сказать. Он мог это сделать и мог смело смотреть в лицо смерти. Григорий глубоко вздохнул и посмотрел на ночное небо. Вокруг светящегося в темной бездне месяца обрисовывался странный затуманенный ореол.

– Возможно, – подумал Гриша, – этот туман и есть души погибших. Вон как их много! Они летят туда в своих грязных сереньких шинельках, оставляя здесь все: боль, страх, мысли, чувства, надежды. Теперь у них только одно – остаться там, в свете и быть принятым так, чтобы хоть там, никто не трогал.

Вдруг в окоп свалилось нечто непонятное в форме военного с огромной набитой чем-то мягким сумкой. Это непонятное создание встало на ноги, отряхнулось, и Гриша увидел под огромной каской курносый нос, детские губы и румяные мягенькие щечки.