Батальон крови - стр. 2
Осенью, когда Григорий попал на фронт, до города оставалось около пятидесяти километров – и это расстояние пришлось в буквальном смысле ползти. Фашисты пытались что-то изменить в этой войне, но все они понимали, что это последние дни Третьего рейха…
Теперь война была здесь, и он находился в ее кровавом теле. Что он успел увидеть? Ничего, вся его юность представлялась ему одним коротким днем, где был лишь голод да старая рваная одежда. Среднего роста худенький паренек, совсем недавно побритый наголо, вспоминал себя вчерашнего, разглядывая, словно со стороны. Ну и что, что шинель была на три размера больше, это не путало его. Зато с сапогами повезло – угадал размер, и шапка как раз. Его обрядили в новую форму и главное – выдали автомат. «Все, вот она – жизнь! Стал человеком, но неужели вот так завтра все кончится, – думал он. – Первый бой, сколько народу в нем погибнет. Такого не бывает, чтобы все остались живы. Сейчас эти солдаты, лежат рядом, спят, не думают, что завтра умрут. Они храпят, подпевая друг другу, а я не могу. Эта тишина давит, раздирает душу. Выйти, что ли, и заорать: «Я не хочу умирать!» Может, кто услышит: Война, Бог, Смерть и договорятся дать мне хотя бы день, а еще лучше – месяц. А вдруг повезет, и я выживу. Ведь возвращается же кто-то с войны? Наверное, тот, у кого опыта больше. Но нет, все здесь равны, и смерть не смотрит, кто и сколько отвоевал – главное не подставиться, быть бдительным. Как говорил майор-учитель Федорчук: «Башка должна крутиться, как карусель». Я все помню: главное слушать. Война она тоже говорить умеет: свистом пуль, грохотом выстрелов и стонами раненых. Если внутри что-то сжимается, значит, этот свист твой. Падай, прячься и не стесняйся трусости. Так говорили те, кто прошел через все это. Они знают голос войны и умеют его слушать, но всегда есть что-то, что ждет именно тебя: шальная пуля или прилетевший непонятно откуда снаряд. Война она как ведьма – колдует свое. Угадай, что она для тебя приготовила: ранение, смерть или позор. Но последнее не считается, пока хотя бы месяц не отвоевал. Мне рассказывали, бывает и по-другому: те, кто давно воюют, иногда сходят с ума и сами под пули лезут, желая умереть. Они не могут больше жить в этом поднявшемся на землю аду. Смерть для них – спасение и избавление. Но я хочу жить! Девчонку встретить и полюбить по-настоящему. Это мои мечты. Все, наверное, так мечтают, но старуха смерть может улыбнуться и забрать к себе. И мечты этих ребят останутся где-то там – в их умерших сознаниях. Нет, нужно спать. Бояться нельзя! Это еще одно, чему меня учили: испугался – погиб. Спрячешься в окопе, подумаешь, что тебя там не достанут пули, так обязательно снаряд прилетит – «пирог», как их майор-учитель называл. По закону подлости. Этот закон на войне четко работает. А «пирожки» война дарит тем, кто не желает участвовать в ее представлении, предает ее. И она сразу присылает им угощенье за пазуху, вычеркивая из списка присутствующих. Да, самое страшное – предать войну. Пришел сюда, значит, воюй. Понравишься этой суке-войне, она тебя сама для следующего боя прибережет. Вот и понимай, как хочешь: спрятался – плохо, вперед побежал – нарвался. Воевать тоже уметь надо. Все говорили: неделю продержись, а дальше легче будет. Только потом, когда привыкнешь, расслабляться нельзя: начнешь ушами хлопать – считай, пропал».