Басурманин. Крылья каарганов - стр. 64
Олег Святославович ещё долго смотрел ему вслед.
– Самоха! Огня дай! – хрипло прокричал он во мрак, оглядываясь и щурясь наползающей из углов и маленьких окошек мгле.
Будто вспомнив то, что забыл ранее, князь встрепенулся, повернулся к столу, налил в кубок мёду, отломил кусок остывшего пирога, да так и остался сидеть, не пригубив яств.
На пороге показался Самоха со светильней, в которой горела толстая сальная свеча. Поставив её на стол, служка поджег лучину, ткнул ей в стоявшие по углам светлицы массивные резные лампады, привезенные князем то ли с Родоса, то ли из Византии. Запалив небольшую светильню на столе и, поклонившись, он удалился, так и не будучи замеченный властителем, всё сидевшем и размышлявшем о гостях внезапных, да потаённых желаниях.
В стене напротив стола тихо раскрылась маленькая дверь и в светлицу вошла статная темноволосая красавица-половчанка. Неслышно ступая, она подошла ближе и, присев рядом с Олегом Святославовичем, положила свою хрупкую ладонь на его руку.
– Князь мой! – услыхал он сквозь раздумья женский голос.
Встрепенувшись Олег Святославович отложил снедь, обтёр руки о кафтан и поднял голову:
– Краса ненаглядная! Люба моя, Караса Осолуковна! – заключая в объятья жену, расплескался медовыми речами князь. – Нешто ты сызнова, как лёгкий ветерок, по терему витаешь? Я и не слыхивал, как ты вошла.
– Скажи мне, князь, за какой это надобностью к тебе Джамбулат пожаловал? Он не тот с кем князю за одним столом пировать пристало. Джамбулат лишь своей выгоде верен, лишь о себе печётся.
– Краса моя ясная, не стоит тебе головку худыми думами замутнять.
– Кабы его конь у крыльца тебе худого не сулил, не стала бы.
– На сей раз Джамбулат ко мне за помощью пожаловал.
Княгиня удивлённо уставилась на мужа:
– И что же всесильному военачальнику Хорезма понадобилось?
– Просит слово замолвить перед ханом Осолуком. Войско ему требуется.
– Войско! Нешто ты и слово ему дать успел? Атасы и голову в сторону хорезмийца не повернёт. Не простил он ему убийства ни Каракюрта, ни Каюма.
– Знаю, краса моя ясная! И потому прошу – уговори отца дать войско мне. За то со всех земель, что под копытами его резвых коней окажутся, он данью возьмёт, чем захочет.
– Велики посулы твои. Токмо что за надобность тебе в войске? Ты сызнова Русь воевать удумал?
– Что ты, и не помышлял, краса моя ясная! Есть у меня надобность в Рязань сходить. Сказывают, там приюта сыскал хан Дамир. Мне до него дела нет, а вот Джамбулату он шибко надобен. Запои́м оного хана, он к моим ногам половину Руси положить обещался.