Басурманин. Дикая степь - стр. 36
Порыв ветра принёс запах дыма. Рядом с головой раздался свист. Что-то больно царапнуло лицо.
– Ай!
Тишата схватился за́ щеку, потёр. На пальцах остались следы алой крови. Кто-то сильно потянул его за рубаху. Тишата обернулся. Широко распахнув глаза, отец беззвучно раскрывал рот. Сжав руку сына, он оседал на деревянный настил. Хлеб, что с любовью пекла матушка, вывалился и теперь лежал на бревенчатом полу.
– Тятя! Ты чего? – Тишата смотрел на отца, не понимая, что происходит. – Тятя!
Увлекаемый крепкой рукой отца, отрок повалился на перевёрнутую корзину, стоявшую рядом. Вжавшись в бревенчатый угол между стеной и башней, он, трясясь от страха, глядя на то, как привалившийся у ног отец, цеплялся за край его портов, корчился и хрипел. Кровавая пена пузырилась на губах, не давая говорить. На груди расплывалось багровое пятно.
– Клок… колк… – с трудом выдавил из себя отец.
– Тятенька! Родненький! – на глазах выступили слёзы и Тишата принялся утирать их рукавом, содрогаясь от рыданий. – Да как же это?
Из проёма башни, спотыкаясь и цепляясь за срубы брёвен, показался Полежай. Две стрелы торчали у него из живота.
– Тиша… Тишата… – хрипя, позвал стражник.
Обессиленный, он повалился на деревянный помост у края стены.
Разжав пальцы отца, и высвободив штанину, отрок подполз к Полежаю.
– Беги… В колокол… вдарь. Напали…
Тишата проследил за взглядом ратника. Мимо головы просвистела и с противным звуком, врезалась в бревно ещё одна стрела. Отрок посмотрел на оперение смертоносного жала, вонзившегося в стену возле головы. Крупная дрожь нахлынула удушающим запахом долетавшей откуда-то сверху гари. Растерянно окинув взором всё вокруг, Тишата потряс ратника за плечо:
– Кто… напал? Полежай! Да, что же это…
– По… половцы…– простонал он, на миг очнувшись и посмотрев на отрока невидящим взглядом.
Договорить не смог. Глаза закрылись и безвольное тело, под своей тяжестью, перегнувшись через край помоста, рухнуло со стены, едва не повалив лестницу.
Со страху Тишате показалось, что на другой башне городской стены мелькнула голова. Он распластался по настилу, дрожа и поскуливая.
– Колокол! Надо вдарить! – прошептал отрок, собираясь с духом. – Я сдюжу!
Сделав глубокий вдох, он приподнялся и огляделся. Повсюду на помосте лежали сражённые стрелами стражники. Внизу у стены метались обезумевшие от страха люди: жались к домам, хватались за пробегающих мимо ратников, вопрошая о том, что стряслось. Но те лишь отмахивались и куда-то бежали. Со всех сторон неслись крики, стоны, плач.
То тут, то там свистели стрелы, но самих половцев, о который, умирая, сказывал Полежай, отчего-то видно не было. С соседней стены в сторону ремесленных рядов полетели две подожжённые стрелы. Одна вонзилась в крышу дома, а другая в пристройку. Солома тут же вспыхнула, отдавая на растерзание пламени и дом, и спрятавшихся внутри людей. Откуда-то повалил чёрный дым, и всё небо заволокло сизым маревом. Привстав, отрок увидел вдалеке башню речных ворот в огне.