Басни. Стихотворения - стр. 6
Сделалась известна и любовь его к музыке: «Весьма немногие знают, что Крылов страстно любил музыку, сам играл в квартетах Гайдна, Моцарта и Бетховена, но особенно любил квартеты Боккерини. Он играл на первой скрипке. Тогда давали концерты в Певческой школе. В первом ряду сидели – граф Нессельрод<е>, который от восторга все поправлял свои очки и мигал соседу, князю Иллариону Васильевичу Васильчикову, потом сидел генерал Шуберт, искусный скрипач и математик. Все математики любят музыку. Это весьма естественно, потому что музыка есть созвучие цифр. Во втором ряду сидела я и Карл Брюллов. Когда раз пели великолепный “Тебя, Бога, хвалим”, который кончается троекратным повторением “аминь”, Брюллов встал и сказал мне: “Посмотрите, ажно пот выступил на лбу”. Вот какая тайная связь между искусствами! Когда четыре брата Миллеры приехали в Петербург, восхищению не было конца. Они дали восемь концертов в Певческой капелле, играли самые трудные концерты Бетховена. Никогда не били такт, а только смотрели друг на друга и всегда играли в tempo. Казалось, что был один колоссальный смычок. После обедни в большой церкви в Зимнем дворце, где пели певчие, начиналось пение. Я ездила на эти концерты. Это был праздник наших ушей. Илларион Васильевич Васильчиков говорил: “Важные, чудесные квартеты Бетховена, а я все-таки более люблю скромные квартеты старичка Боккерини. Помнишь, Иван Андреевич, как мы с тобой играли их до поздней ночи?”»[12].
Общепризнанным было остроумие Крылова. Его остроты передавались, как, например, следующая. «Находчивость и острота, о которых так много рассказывают Плетнев и Лобанов, обнаруживались у Крылова иногда в самых мелких, незначительных случаях.
Однажды на набережной Фонтанки, по которой он обыкновенно ходил в дом Оленина, его нагнали три студента, из коих один, вероятно, не зная Крылова, почти поравнявшись с ним, громко сказал товарищу:
– Смотри, туча идет.
– И лягушки заквакали, – спокойно отвечал баснописец в тот же тон студенту»[13].
Разумеется, Крылов не только не искал успеха своими mots, но и владел остроумием иного рода, требующим и здравого смысла, и жизненной опытности, и подлинной глубины. Ограничимся одним примером.
«В столовой графини <С. В. Строгановой>, над самым обеденным столом, висело несколько люстр, украшенных довольно крупными хрустальными гранями, старинной работы. На гранях сих отсвечивал солнечный свет самыми разнообразными радужными цветами.
Во время обеда, в котором участвовал Иван Андреевич, посетители графини вели разговор о том, хорошо ли сделал император Петр Великий, что основал Петербург, и не станет ли город этот, при дальнейшем своем существовании, вопреки желанию своего основателя, подвигаться постройками далее вверх по реке Неве. Спор был довольно жаркий, и, разумеется, как всегда при споре, одни были одного мнения, а другие другого. Иван Андреевич все время молчал и усердно трудился над своей кулебякой. Графиня Софья Владимировна, как бы желая вовлечь его в разговор, выразила ему свое удивление о том, что такой важный предмет, как постройка Петербурга, подвергается с давнего времени столь разнообразным и многосторонним толкам.