Башня из грязи и веток - стр. 4

– Я знала, что так будет. Что же это за мир такой, мистер Эшкрофт? Вы всё правильно сделали. Вы всё сделали правильно.

– Я знаю.

И тогда он услышал звуки мандолины, но теперь это было уже не важно.

Всё происходило как во сне – медленная поездка к окраине города, разгрузка одинаковых чемоданов. Подъём на причал, где примостился воздушный челнок.

Дама с южным акцентом, который она тщательно пыталась скрыть, сказала Шэю, что место в первом классе уже занято, но «наш второй класс ничуть не хуже». За дверью, к которой она его подвела, находилась каюта, напоминавшая реквизиторскую театра: диван, от которого несло потом, столик и ваза с цветами, которые давно опоздали кому-нибудь на могилу.

– Не желаете ли выпить? – спросила южанка.

Он ответил:

– Я не пью.

– В таком случае чаю?

– Да, пожалуйста.

Она принесла одинокую фарфоровую чашку на пару с чайником, холодным, как лёд. Шэй не был уверен, что это ещё одно оскорбление или просто халатность; да и, по правде говоря, ему уже было всё равно.

Когда челнок скользнул в прощальный пролёт над столицей, направляясь туда, где горизонт выжимал из солнца последние капли, Шэй сел и отхлебнул безвкусного отвара. За иллюминатором проплывал дворец, Красный холм, медовые соты огней на сторожевых башнях. «Считайте это возможностью», – сказал ему Эйдан.

– Я очень надеюсь, что вы не имели в виду возможность совершить самоубийство.

Его сестра, будь она жива, гордилась бы им: он мог отказаться от назначения, как отказался от того приказа, мог молить о снисхождении. Но было что-то благородное, даже романтическое в том, чтобы принять несправедливое наказание. «Я принял решение, я бы поступил так снова. И теперь я отвечаю за последствия».

«Если мне нужно позаботиться о том, чтобы башня была построена, – подумал он, – то это будет самое скорое и эффективное строительство в истории. Я найду способ вернуть себе то, что у меня забрали».

Он поднял чашку, насмешливо отдавая честь дворцу, который проплыл мимо и исчез из виду.

Вот и закончилась моя жизнь в столице, Лена, дорогая моя сестрёнка. Когда тебя не стало, я пытался двигаться дальше, сосредоточился на карьере – и посмотри, к чему это привело.

Пожалуйста, прости, что я так долго с тобой не разговаривал. Наверное, поворотным моментом для меня стал тот приём, когда меня спросили, кто ты такая, и я осознал, что говорю вслух. Люди подумали, что я свихнулся, и, конечно же, это безумие – вести воображаемые беседы с умершей, но ведь мы все безумны в той или иной степени, верно? Загвоздка лишь в том, чтобы определить, насколько велика твоя степень.