Башни Койфара. Хроники Паэтты. Книга VIII - стр. 33
В общем-то, юноша не был так уж наивен, а потому осознавал, что большинство этих рассказов, а может и все они – не более чем выдумки. Но он был учёным, а потому понимал, что даже если все эти истории – лишь плод воображения, это ни коим образом не опровергает возможность существования загадочных морских существ. А потому он надеялся, что, быть может, именно ему улыбнётся удача. Отчего-то он даже не беспокоился из-за того, что подобная вот «удачная» встреча вполне может оказаться для них последней.
Но Загадочный океан был пустынен во все стороны от шхуны, так что бо́льшую часть времени Пайтор посвящал всё же книгам. Надо сказать, что по мере того, как он узнавал об истории Ордена, его отношение к этой организации всё больше менялось. Разумеется, это в решающей степени зависело от выбранной точки зрения, и ясно, что авторы этих книг, которые наверняка сами были чернокнижниками, представляли всё в выгодном для себя свете, но однако же нельзя было не отметить, сколь велики были заслуги Ордена перед человечеством.
Пайтору импонировало перманентное желание чернокнижников узнавать всё больше и всё глубже те тайны, что веками оставались укрытыми покровами человеческого невежества. Он тоже чувствовал ценность Знания, проникаясь мыслью, что нет, быть может, во всём мире ничего более значимого.
Чернокнижники, разумеется, не полностью отказывались от всевозможных границ и условностей морали, но всё же были в этом плане куда смелее и дерзновенней, нежели представители иных направлений магии. Там, где классическая магия останавливалась на пороге, не решаясь сделать ещё шаг, чернокнижники смело ступали в таинственную темноту, находя в ней не только ответы на свои вопросы, но и новые практики, расширяющие возможности человечества.
Ознакомился он, разумеется, и со знаменитым «Манифестом о чистоте методов» – главным сводом правил чернокнижников. Именно здесь, в этом относительно небольшом документе, были очерчены границы допустимого для членов Ордена. В большинстве своём запреты эти сводились к недопустимости мучительства разумных существ для проведения экспериментов, а также – неприемлемости некромантии, попыток оживления мёртвой плоти.
Надо сказать, что в купленных Пайтором книгах, разумеется, не было ни слова о некромантии, и он довольно слабо представлял себе – что это такое, но вполне осознавал, что ничего хорошего подобные практики в себе не несут, а потому целиком и полностью одобрял эти положения «Манифеста». Собственно, то же самое касалось и ритуального мучительства. Юноша был от души рад, что некроманты наложили запрет на него.