Башмаки у двери спальни - стр. 22
– Балсан, – окликнула я его, хотя «ватный» язык едва ворочался во рту. – А почему вы все так расстроились?
Он помолчал, сжимая рукой расшитую занавесь, словно хотел ее оборвать, а потом негромко ответил:
– Мы надеялись, что один из нас проведет эту ночь с тобой.
Буря волнения не успела подняться в моем мозгу, как я опять отключилась.
Глава 6
Балсан
Меня всегда привлекало оружие. Увидев красивый клинок, я замирал в благоговении и мог сидеть часами, любуясь извилинами рисунка на металлической, тускло-серой, как рыбья чешуя, поверхности.
Увы, отцам требовалась помощь, они не желали терять работника. К пяти годам я помогал доить коз, давал им сено, собирал хворост, ловил рыбу, в общем, делал то же самое, что и остальные мальчишки в нашем селении.
А еще нянчился с братьями. Когда родился Гампил, я не помню, но в памяти остались яркие лоскутки, отгоняющие злых духов над его колыбелью.
После рождения Дэлэга мама долго болела. Соседки шептались, что рождение красивого ребенка отняло ее красоту и теперь наши отцы будут больше времени проводить в горах. Но этого не случилось. Напротив, старший отец стал приходить с пастбища каждую ночь.
Он приносил дрова и сладкие коренья, неловко гладил меня по голове шершавой рукой и шел к матери, проверяя, как она укутана, что-то рассказывал ей, качал новорожденного, а на рассвете уходил. До того, как встанет солнце, ему нужно было добраться до горного луга, чтобы подоить коз.
А я оставался в доме за старшего: раздувал огонь, кипятил чай, поил теплым молоком Гампила и прибирал в доме.
Это была трудная зима для нашей семьи. Было много снега, козы с трудом добирались до сухой травы и веток. Дров не хватало, а у меня не доставало сил собирать их самому – от голода я сильно исхудал, и ветер, надсадно воя, угрожал сбросить меня в ущелье при попытке выйти за пределы двора.
Вокруг, казалось, наступила беспросветная мгла. Целыми днями Гампил тихо сидел в углу, боясь пошевелиться, маленький Дэлэг качался в скрипучей люльке, а мама… мама тихо умирала, лежа под грудой пестрых одеял.
А потом все изменилось. В одну ночь ветер стих, а утром, выбегая во двор по нужде, я услышал капель – снег на крыше начал таять!
Через неделю, когда двор затянуло зеленой травой, с гор спустился старший отец. Он принес тушу дикого козла, вынес на солнце похудевшую до прозрачности маму и сказал, что все козы нашего стада окотились близнецами.
Я не знал, что думать. Любое отклонение от нормы могло оказаться гневом богов или дурным предзнаменованием, но, кажется, на сей раз все было совершенно иначе.