Барыня - стр. 17
Проснулся Степан поздно, лучи солнца уже во всю прорезывали щели сарая и прыгали солнечными дорожками по глазам и лицу, щекотали, точно требовали подниматься. Потянулся Степан так, словно выгонял из себя всё, что было вчера, словно и не было той, вчерашней жизни. Полежал немного поразмышлял, пора дальше двигаться. Нужно из съестного прикупить, а то в животе давно ничего не лежало, только вода озерная, да с колодца.
Спрыгнул с копны сена, мешок прихватил, от соломы отрусился да пошел из амбара. На дворе дед возится, телегу чинит. Приподнять пытается, да колесо приладить.
- Здоровы будьте, - крикнул Степан, - помощь нужна?
- Подсоби, коль не жалко.
Подошел Степан, телегу одной рукой приподнял. Дед так и ахнул.
- Это откуда ж в тебе столько силищи накопилось?
Не скажет же он, что на каторге валуны в руку длиной тягал.
- От природы сильный, - ответил.
Копались с телегой долго. Дед умаялся, а Степан молчит, делает. Замечает, как хозяин косится.
- Голодный, небось? – обернулся дед, как дело окончили.
- Да, я хотел купить у вас что-нибудь поесть.
- Пойдём, нам старуха и без денег ужо накрывает.
- Не хотел я тревожить ваш дом.
- Чем же ты потревожишь? Я телегу с зимы починить не могу, а с тобой за два часа управились. Так что, это я тебя потревожил, а не ты меня. Идём.
Вошли в избу. Сухонькая старуха у печи суетиться.
- Вот Зинаида, привёл тебе. Нужно бы накормить человека.
- А как жеш, накормим.
На столе уже дымилась из горшка картошка, облитая маслом с жареным луком. На тряпице яйца и хлеб.
- Проходи милок, чем богаты, откушай.
Перекрестился Степан на образ.
- Спасибо, добрые люди. Не откажусь.
Сели. Дед с бабкой едят, Степана исподтишка разглядывают.
- Куда направляешься, али не секрет? - дед спрашивает.
- Я не знаю, куда точно. Работу иду искать в город какой или деревню, всё равно.
- А дом твой где? – старуха спросила.
- Нет у меня дома. Теперь нет.
- Да, дела, - дед на бабку смотрит, толкает на Степана косит.
- Кой тебе годок? – прищурилась старая.
- Двадцать осьмой пошел.
- Это как Лёшке нашему, Господи прости, - и старушка стала креститься скорее.
- А что с ним? – Степан откусил картофелину, запил молоком.
- Так в солдаты его забрали от нашей деревни. Одного единственного. Сыночка нашего. Все откупились, а нашего единственного забрали. Это теперь по гроб жизни не увидим его. Если только по ранению.
Какое-то время ели в тишине. Только в печи шкворчало.
- Оставайся у нас, - глянул дед. - Работы полно, пропитанием не обидим, денег у нас не густо, зато корова есть и куры, голодный не останешься. Хотя бы на посевную останься. Не справиться нам с наделом, старые мы уже, а батраков нанимать нет средств. А ты, если останешься, будешь у нас как сын, слово даю.