Барселонская галерея - стр. 14
Такие утренние прогулки существуют только для своих. Денис, естественно, причислял к этой категории и себя. И если вдруг во время утреннего променада на глаза попадались случайные туристы (о, он сразу отличал их), возникало раздражение.
«Вот ведь неймется им, – с неприязнью думал Денис. – Нет, чтоб выспаться, потом спокойно позавтракать в отеле… И чего в такую рань переться на набережную? Не иначе, места занимать, а то потом не хватит. Одно слово – совок. Руссо туристо…»
Сам Денис никогда не считал себя туристом. Он искренне любил этот город. Гораздо больше, чем Москву, в которой родился и прожил всю жизнь. Первопрестольную он до сих пор как следует не изучил, ориентировался в ней, кроме знакомых районов, не очень уверенно, а в некоторых местах, вроде Бирюлева или Печатников, за сорок лет не удосужился побывать. С Барселоной все было иначе. Тут Денис знал чуть ли не каждую улочку и каждое здание. Он выучил историю города так досконально, что мог водить экскурсии, познакомился со многими местными жителями – продавцами, официантами, художниками. Ну и какой же он после этого турист?
Его роман с городом начался давным-давно, когда Дэн был совсем еще мальчишкой, и тоже – благодаря отцу. Георгий Борисович долгие годы работал дирижером в музыкальном театре, почему-то носящем имена Станиславского и Немировича-Данченко, хотя, как известно, оба этих театральных деятеля не имели ничего общего ни с оперой, ни с балетом. Тем не менее театр функционировал вполне успешно и выезжал на зарубежные гастроли. В восемьдесят шестом труппа отправилась в Испанию, и Георгий Борисович взял собой сына. Денис до сих пор не знал, каких трудов стоило отцу выбить для него поездку. В стране уже началась перестройка, но до поднятия железного занавеса оставалось еще несколько лет. То, что чувствовал советский гражданин, оказываясь за кордоном, не поддавалось описанию. Многие сходили с ума от одних магазинов. Денис же к огромному ассортименту товаров остался равнодушен. Ну, почти. Отметил, конечно, что, мол, здорово, нам бы так, но ни в эйфорию, ни в меланхолию впадать не стал. Он всегда умел отделять главное от малозначимого.
Вот барселонские улочки – это да. Каталонцы – это восторг. Какие живые, радостные, неусталые лица, какая пластика в каждом движении, какое гостеприимство и раскрепощенность! Дэн смутно догадывался, что его соотечественникам такое не светит, даже если все рынки и магазины с ломящимися от невиданных яств и шмоток прилавками, как по щучьему велению, перенесутся вдруг в Москву, Ленинград или Свердловск.