Барин-Шабарин 2 - стр. 3

– Ух, скотина! – сказал я и, терпя боль, взгромоздился на коня.

Если кто-то думает, что можно сесть на лошадь в первый раз и сразу поскакать, будто лихой казак, то он жестоко заблуждается. По крайней мере, если это не прогулка с инструктором, а реально передвижение на достаточно долгие расстояния. В моем детстве в прошлой жизни у деда в деревне был конь, на котором я по малолетству лет, да и в подростковом возрасте осваивал езду верхом. Но когда это было! Мало того, так нынешнее тело, несмотря на то, что оно существовало именно в то время, когда каждый должен уметь ездить верхом, к подобному было мало приспособлено.

Я не ехал к соседу наобум. Это уже моё третье посещение усадьбы Жебокрицкого. Иначе нельзя было бы узнать и понять, с какой стороны подходить, как и что делать.

К сожалению, дом Жебокрицского был выложен из кирпича, вполне добротного, произведённого на одном из двух кирпичных заводов Луганска. Так что поджечь я предполагал лишь кабинет моего обидчика, надеясь на то, что кроме картин и дорогой мебели там хранятся и хоть какие-то серьёзные деньги. По крайней мере, из тех обрывочных сведений, что мне удалось собрать, можно заключить, что казначей Жебокрицкого приходил именно в кабинет к хозяину, где помещик выдавал порой немалые суммы на деятельность в своём поместье.

Я прокрался к забору, который огораживал барскую усадьбу. Богатая, кованая ограда. И все тут было богато. Статуй только в парке я насчитал более десяти, а ведь это дорогое удовольствие. Но не эстетика усадебного убранства середины девятнадцатого века меня интересовала здесь.

Вот она – моя цель. Оставалось только залезть на второй этаж, открыть окно и облить кабинет горючей смесью, обязательно запалив и массивные шторы, которые спадали тяжелыми фалдами за диваном и столом. Тогда должно все прогореть. Пожар вряд ли распространится дальше, так что лишний, необязательный грех на свою душу я не возьму, и никто из прислуги помещика не пострадает.

Порой очень важно тщательно подойти к делу составления психологического портрета своего противника. Это помогает, даёт возможность ударить именно туда, где наиболее чувствуется боль.

Жебокрицкий любил систему, любил страстно и фанатично у него на каждое слово, на каждое движение были заведены свои бумажки, которые бюрократ лелеял, словно детей родных, и, будто семейный альбом, периодически рассматривал. Вот почему я хотел ударить именно по документообороту моего врага. А потом, деньги. Должны же в кабинете быть деньги.

Но представлять, как горят деньги, мне не нравилось. Забрать их себе? Но это сильно опошлит идею справедливого возмездия. Решил, что, коль попадутся ассигнациями, чтобы легче унести, то заберу. Мало-мальская материальная компенсация для погорельца.