Барин-Шабарин 2 - стр. 29

Рамочных же ульев в этом времени, или, может, именно в этих местах, не знали. Однако и то, как здесь добывали мёд, уже нельзя было назвать бортничеством. В лес за медком не ходили, а скопили более сорока больших пней, в которых вырубалась сердцевина, где и селились пчёлы. Продуктивность подобного метода добычи меда оставляла желать лучшего, а то ещё иногда крестьяне так всё выскребут оттуда, что почти ничего и не оставляют самим пчёлкам. Отчего также семьи пчелиные часто гибнут.

Значит, есть куда расти. Увеличение производства меда и воска, если добиться того, чтобы через год в поместье было уже триста ульев, позволит зарабатывать дополнительно до четырех сотен рублей. Это весьма существенно, тем более, что не стоит останавливаться на трех сотнях ульев. Я когда-то читал, что у одного из русских помещиков было до десяти тысяч ульев, возможно, даже в то самое время, в котором я нынче и живу. И был тот помещик весьма и весьма богат. Пока нет парафиновых свечей и производство сахара не вышло на поистине огромные масштабы, сопоставимые с будущим, мед будет оставаться важным продуктом и товаром.

– Добро. Осталось только научить крестьян заниматься пчеловодством, – больше для себя констатировал я.

Легко сказать, а вот сделать… Я поговорил с теми крестьянами, которые приглядывали за пчелиными пнями, не шибко они грамотны и вряд ли что запомнят, чтоб сразу к делу принять. Но не останавливаться же из-за этого?

– Хорошее начинание, барин. Вы, как я вижу, стремитесь наладить дела в поместье. Я потому и остаюсь, не ухожу. Но зовут обратно на Луганский завод, ведь мастеровой я знатный. Оклад ставят уже даже такой, как и вы положили, вернее сказать, что батюшка ваш, Царствие ему Небесное, – предупредил меня Козьма.

Или это он цену себе набивает?

Но я и так уже знал цену этому мастеру, что ушел некогда в запой по причине годовщины смерти жены, да некстати начудил перед посторонними. Пагубная страсть ему мешала, но такие мастера нужны любому заводу, Россия нынче ещё не в том состоянии, чтобы иметь конкуренцию на рынке труда. Этого самого рынка считай что нет. И откуда ему взяться при крепостничестве, когда у большинства работников низкая квалификация, а на заводе порой работают те же люди, что и в поле – сезонно между посевной и уборочной.

– Что по моему второму заказу? По, кхм, пистолю с барабаном? – спросил я.

– Барин, слово «револьвер» мне знакомо. На заводе пробовали наладить что-то похожее, чтобы продавать флотским офицерам, но… – Козьма развел руками.

– Предпочли иностранное? Или ничего не вышло? – спрашивал я.