«Баргузин» уходит от погони - стр. 23
Но тут подоспевает полевая кухня, и внимание обучающихся резко ослабевает. Приходится уже мне как старшему делать отмашку рукой:
– Обед!..
Команда выполняется быстро. С дощатого стола тотчас убраны карты и макеты полевых сооружений противника. В руках разведчиков появляются ложки…
Когда разомлевшие воины спешат в тень, чтобы в тишине хорошо переваривался плов, я подхожу к Виктору:
– Слушай, Кот, генерал даёт нам с тобой тут семь-десять суток на все дела.
– Ты, Дмитрий Павлович, наверняка знаешь наше правило: последний приказ отменяет все предыдущие. Вот увидишь, нас на этом солнцепёке ещё долго будут мариновать. А может, действительно сократят срок. Пути начальства неисповедимы.
– Да, пожалуй, ты прав. Не будем пока настраиваться на какой-то конкретный срок.
К Вите подскакивает начальник разведслужбы корпуса:
– Господин советник, можно я буду коршуном?
– Не понял, Амиран…
– Не хочу быть орлом, хочу быть пустынным коршуном!
– Это почему?
– У коршуна глаз зорче, господин советник!
– А… а… а… хорошо, я согласен.
Довольный, Амиран отходит и хватает планшет, напрочь позабыв о послеобеденном отдыхе, своеобразной сирийской сиесте. А Котов долго и беззвучно трясётся от смеха:
– Пустынный коршун! Да он на хорошо раскормленного кабана похож! Рожа – так прямо лоснится…
Потом у мусульман будет обязательный намаз. И поэтому я тоже решаю немного поспать: вчера игиловцы до полуночи стреляли. Но вначале я тщательно проверяю боевое охранение и даю команду сменить находившихся в дозоре людей на обед.
Затем, когда все уставные правила соблюдены, я забираюсь под «командирский» тент и максимально расслабляюсь. Перед этим я внимательно осматриваю свой импровизированный ложемент на отсутствие змей и другой распространённой здесь ядовитой живности.
Намаз… Приказом по асадовской армии было оговорено соблюдать его «по мере возможности». Сегодня такая возможность была. Пусть помолятся боевые соратники-сирийцы. Вдруг Аллах действительно им поможет…
Едва я сомкнул веки, как мне привиделась жена. Света стояла, широко раскинув руки, словно собиралась горячо обнять меня, вернувшегося после двухмесячной командировки. В своей кроватке мирно посапывала Леночка, пятимесячная малышка-первенец.
Вот я сейчас схвачу в охапку жену и буду целовать её трепещущие губы долго-долго, в исступлении. Но пока я целомудренно вглядываюсь в большие серые глаза любимой.
Однако приятная сердцу картина разрушается горькой, обжигающей, внезапной мыслью: «Это всего лишь сон!..»
Я просыпаюсь. И вовремя: со стороны террористов послышались редкие хлопки. Расположенная на холмах артиллерия начала обстрел передовых позиций народной армии.