Бард - стр. 22

И действительно, кушанья, приготовленные гарнизонным поваром из экзотических рыб, становились раз от разу все изысканней, а Габровски пристрастился к ним, как курильщик опия к своему зелью. Обычно это бывали очень небольшие порции, для одного только Габровски, ну, может быть, еще для двоих-троих человек. Но иногда, если рыба или моллюск для очередного блюда были не слишком ценными, повар готовил на весь гарнизон. Даже самые неразборчивые в еде солдаты говорили потом, что не едали ничего более прекрасного в своей жизни. Удивительные кушанья словно таяли во рту, наполняя тело энергией и силой. Дело дошло до того, что старшина отказался есть вообще всякую пищу, кроме той, что готовилась из продуктов странного торговца. И вот тогда торговец предложил Габровски партию недорогой, но довольно странной, какой-то колючей рыбы. «На вид она, пожалуй, отвратительна и потому ценится недорого, – якобы сказал торговец. – Но из нее можно приготовить поистине необычайное блюдо. Если вам понравится, я мог бы поставлять эту рыбу для всего гарнизона, скажем, раз или два в неделю». Разумеется, Габровски согласился, и торговец в тот же день привез партию рыбы для всего гарнизона в крепость. Поскольку рыба была новая, еще не известная повару, а работы предстояло много – приготовить ее на пятьдесят человек, торговец остался сам, чтобы приготовить блюдо и научить этому повара.

Ужин в тот день затянулся – даже вдвоем, торговец с поваром, не успевали закончить сложнейший процесс приготовления необыкновенной рыбы. И ветераны, которые ночевали в городе со своими семьями, как им ни хотелось попробовать волшебной рыбы, отправились по домам, взяв с товарищей обещание оставить им на утро хотя бы по маленькому кусочку.

Утром самый хитрый из ветеранов, некто Хайдрик, пришел в крепость раньше остальных, едва ли не затемно, и первым делом обнаружил, что стража у ворот мертва. Его никто не окликнул, никто не отозвался на его крики, никто не помешал ему перелезть через частокол. И в сторожке у ворот он обнаружил двоих часовых в безвольных, словно оцепеневших позах и с искаженными ужасом лицами. Обнажив меч, Хайдрик бросился в казармы, но и там застал ту же жуткую картину – оцепеневшие тела товарищей с выражением дикого ужаса на лицах. Хайдрик бросился в покой старшины и наткнулся на тело Габровски на пороге его комнаты. Старшина лежал лицом вниз, изредка конвульсивно и тяжело вздыхал, рука его безвольно дергалась, очевидно, пытаясь нащупать меч, лежащий неподалеку. Хайдрик бросился к умирающему Габровски, перевернул его и едва не отшатнулся – таким нечеловеческим ужасом было искажено лицо старшины. Лицо это начало дергаться, Габровски немного приоткрыл рот и цепенеющим, непослушным языком со страхом спросил: