Барабаны осени. Книга 2. Загадки прошлого - стр. 73

Роджер невольно громко выдохнул. А капитан не заметил, как Роджер выбирался из трюма?

– Борт не пробьют? – спросил он, пытаясь подражать небрежному тону капитана.

Боннет прикурил еще одну сигару и помолчал. Его присутствие выдавал только тлеющий огонек на кончике.

– Как знать? Любая из морских тварей может потопить нас, коль разозлится. Однажды я видел останки корабля – разъяренный кит разнес его в щепки. Борт выступал на три фута, а вокруг плавали обломки. Затонул со всем экипажем, двести душ разом.

– И вы не тревожитесь?

Боннет выпустил очередную порцию дыма.

– Чего переживать понапрасну? Мудрый человек полагается на волю богов и молится, чтобы Дана осталась с ним. – Капитан повернулся к нему. – Вы знаете Дану, Маккензи?

– Дану? – растерянно переспросил Роджер, и тут в памяти забрезжил слабый свет: в детстве миссис Грэхэм напевала ему какую-то песенку: «Дана, Дана, приходи, мне удачу принеси, милость ниспошли богов, и богатство, и любовь».

Боннет весело хмыкнул.

– А ведь вы даже не ирландец. Хотя я сразу распознал в вас человека ученого, Маккензи.

– Я знаю Дану, которая приносит удачу, – сказал Роджер, надеясь, что именно эта кельтская богиня окажется сведуща в мореплавании и станет на его сторону. Он шагнул назад, намереваясь уйти, но цепкая рука схватила его за запястье.

– Человек ученый, – тихо повторил Боннет, все веселье испарилось из его голоса, – но далеко не мудрый. Вы вообще молитесь, Маккензи?

Роджер напрягся, почуяв, что предстоит сражение.

– Да, мудрый человек не тревожится о том, что не в его власти. Однако на этом корабле, Маккензи, все в моей власти. – Захват на запястье стал крепче.

Роджер выдернул руку из захвата. Он стоял напротив капитана, зная, что никто не придет на помощь и бежать ему некуда.

– Чего ради? – равнодушно спросил Боннет. – Девчонка не красавица. Впрочем, ученый муж тоже. Вы рисковали моим кораблем и моим делом ради близости теплого тела?

– Никакого риска, – просипел Роджер. Подойди, подумал он, и руки его сжались в кулаки. Подойди поближе, я захвачу тебя с собой. – У ребенка не оспа, обычная сыпь.

– Простите великодушно, что ставлю свое невежественное мнение выше вашего, мистер Маккензи, но капитан здесь я, – ядовито произнес Боннет.

– Ради бога, это ребенок!

– Вот именно! И ценности не представляет.

– Для вас?

Воцарилось молчание, нарушаемое только скрежетом в белом тумане.

– А для вас что за ценность? – спросил безжалостный голос. – Зачем?

Ради теплого тела. Да, ради него. Ради прикосновений и нежных воспоминаний, ради ощущения жизни, не сдающейся перед лицом смерти.