Барабанщик - стр. 3
И как только он понял, что ему удалось нащупать некую гармонию, что была для него прежде скрыта, поймать её за самый кончик, потянуть на себя и прочувствовать… именно тогда в комнату постучали.
Пашка сбился с ритма, бросил палочки на кровать и открыл дверь.
На пороге стоял дядя Боря. Он был одет в старые штаны и забрызганную ужином белую майку, а на его голой груди, тускло переливаясь тёмно-изумрудным, мерцал Блик. В руках дядя Боря держал кухонное полотенце, которым вытирал нож. Пашке это очень не понравилось.
– Павел, мы ведь с тобой договаривались, что вечером ты не играешь, – начал он.
Говорил дядя Боря очень медленно и спокойно, но при этом казался ему опасным, похожим на питона из Московского зоопарка, куда их возили весной на каникулы. Там эта большая змея тоже выглядела сонной и вялой, но когда смотритель бросил ей мышку, он схватил её настолько молниеносным движением, что мальчики заморгали, а девочки взвизгнули.
– Так ещё восьми даже нет, – Пашка посмотрел за окно, в густую кляксу ноябрьского вечера.
– Но Фёдор из-за этого опять себя плохо чувствует, у него головные боли! Его ведь пытали фашисты в Испании, когда он там воевал! Знаешь, что они с ним вытворяли? Закопали по шею в землю, надели на голову ведро и играли на нём, как на барабане!
Пашка внимательно смотрел в гипнотические глаза этому взрослому, наблюдал, как двигались его жвалы, змеиная шея и понимал, что он врёт. Просто он – хищник, а этот Федька ему прислуживает, как Шакал у Тигра в сказке про Маугли. И не был психбольной Федька ни в какой Испании, не берут на войну таких недоносков.
– Хорошо. Сегодня я уже не буду играть, – сказал Пашка, понимая, что не пришло ещё время вступать с ними в открытый конфликт.
– Да и выходные его тоже нельзя беспокоить.
– Какие выходные? – возмутился Пашка, – Вы же ни где не работаете?!
– Мы, Паш, на самом деле заняты очень важным делом, – дядя Боря попытался заговорить как можно более ласковым, но от того ставшим неестественным голосом, – Но ты ещё слишком мал, чтобы об этом знать.
После этого он приложил палец к губам, как женщина на известном плакате и ушёл, прикрыв за собой дверь. А Пашка так и остался стоять перед ней, безуспешно пытаясь вспомнить тот ритмический рисунок, что ускользнул от него, словно первый потревоженный сон.
Из кухни донёсся нервный смех Федьки, от которого ему стало противно. «Они мне всё врут! – думал он, – Да и кто они, чёрт возьми, такие! И могут ли они догадаться, что я про них знаю? В любом случае, надо соблюдать осторожность…» Пашка снял с шеи ремень, положил барабан на стол, и решил что завтра, прямо с утра, пойдёт репетировать в парк.