Размер шрифта
-
+

Барабанные палочки (сборник) - стр. 3

Со временем, правда, у Юляши случилось огорчение. Она по секрету рассказала одному там Коле, с которым дружила в училище, что у нее мама – балерина в Москве. И про бирюльки рассказала, и про всё. А тот, гад, не только, разинув пасть, тупо ее оборжал, но и предательски раззвонил повсюду, какая Юлька дура: небось всем известно, что никакой матери у ней нет, и живет она с бабкой, а матери-то и вовсе нету, не то что московской балерины или там кого! И над Юлькой еще долго потешались и прозвали Бирюлькой.

– Ба, – спросила раз Юля. – А чего я с мамой не живу?

– А ты у ней спроси-тко, у матери энтой, – поджимала морщинистые губы баба Агаша и начинала греметь сковородками, и Юля понимала, что опять чо-то сморозила.

Впрочем, на размышления у Юляши времени особо не оставалось. Баба Агаша не так чтоб сильно старела, сил у северной старухи еще хватало и дров наколоть, и полы выскоблить, и перестирать-перекрахмалить да выполоскать по привычке в реке, хотя воду с колодца насос теперь прямо в дом качает, груду большого постельного белья с подзорами и покрывалами. Плохо другое – слепла, слепла бабушка, да и ослепла, ровно крот. Сперва на один глаз, а как он бельмом закрылся, – болячка перекинулась на другой. В общем, крутилась теперь Юляша, как веник. Бабулю с утра накормить, после работы, она же учеба, – в сельпо, Соня-продавщица ей всегда и хлеба свежего оставит, и колбасы, если завозили, и молока: коровы Агаша давно уж не держала, городок застроили, пасти негде. А дома – варить, обратно кормить, стирать за бабушкой – сослепу становилась Агафья Тимофеевна неопрятной, правду сказать – совсем грязнулей. Ну и печку натопи, полы вымети, собаку да кур покорми… В общем, валилась так называемая Бирюлька к ночи замертво. А утром все сначала.

Камень, на котором первогодки обучались ремеслу – из самых мягких и дешевых, черно-зеленый змеевик. Но даже этот легкий материал падал из уставших Юлиных рук, крошился, резец соскальзывал, и однажды, резала она как раз маленькую совушку для кулона, сильно полоснул по пальцу, аж до кости. Юляша побледнела и сползла со стула прямо под ноги к мастеру, так как до смерти боялась крови, даже кур казнить отказывалась наотрез, и слепой бабке приходилось за бутылку плохого самогону звать соседа Митю – обыкновенно, алкоголика.

Мастер Анатолий Игнатьевич сам был без двух пальцев через свое ремесло и к ученической травме отнесся со всей серьезностью.

Юлю на директорском газике свезли в больничку, там рану зашили, дали на неделю бюллетень и тем же транспортом доставили домой.

Страница 3