Бандитский причал - стр. 17

В израненном сердце девушки медленно разливалось тепло. Он жив и свободен. А значит, еще не все потеряно.

Вот и нужная станция. Даша заторопилась в сторону сверкающей окнами высотки, где снимала квартиру.

Поднялась наверх, разделась. Быстро набрала номер парижской семьи, в которой воспитывался Даниэль.

— Добрый вечер, мсье Антуан, — сбивчиво на французском языке заговорила девушка. — Как там мой малыш?

— Все хорошо, мадемуазель, все хорошо… Даниэль заговорил. Уже, как-никак два и семь. Большой мальчик.

Совсем рядом в трубке послышался заливистый детский смех. Сбивчивый лепет на французском.

— И какие слова он говорит? — с замирающим сердцем поинтересовалась Даша.

— На днях в парке он увидел маленького щенка лабрадора. Собака произвела на него неизгладимое впечатление. И он начал говорить… Щенок. Собака. Хочу.

— Щенок, значит, — сглотнула ком в горле девушка. Хотя, чему расстраиваться? Другие дети говорят «мама» и «папа», потому что у них есть семья. А у Даниэля семья – это еще девять воспитанников приюта и пожилые Антуан с Петрой.

— Скажите, средств достаточно? Я переведу еще на днях, как только получу новый гонорар, — почувствовав, как опалило горечью сердце, заговорила она.

— Всего достаточно, мадемуазель. Не волнуйтесь. Нам с Петрой очень приятно о нем заботиться. Он хороший малыш, скрашивает нашу старость. Знаете, ваш сын теперь все время просит собаку. Не знаю, можно ли завести собаку?

— Конечно, можно! — в горле запершило от слез.

— Ну, тогда мы возьмем в приют щенка, мадемуазель. И фотографии я вам новые пришлю. Мы ходили гулять в парк, делали фото.

— Я буду ждать. С нетерпением…

—Хорошо, уже высылаю. Доброй ночи, мадемуазель.

— Доброй ночи…

Завернувшись в теплый плед, Даша заварила себе чай. Устроилась на диване и открыла в телефоне папку с фотографиями, которые  скинул на электронную почту пожилой мсье Антуан.

Маленький Даниэль в яркой курточке и теплых штанишках бегает по парку с другими малышами из приюта. Улыбается. Волосики выбиваются из-под шапочки. Карие глазки, точно как у родного отца…   Дикая тоска сдавила грудь. Нельзя его забирать, никак нельзя. Догадается мачеха, чей сын.

Слезы обожгли глаза и покатились по щекам. Боль разлуки рвала душу в клочья. Как же хотелось прижать к сердцу Даниэля! Послушать его лепет, целовать маленькое личико, ручки…

А что бы только она не отдала за еще одну встречу с его отцом… пусть мимолетную, обжигающую. Коснуться едва ощутимо его колючей щетины, заглянуть в глубокие карие глаза…

Прижаться всем телом к его груди, вдохнуть давно забытый запах его кожи, и провалиться в небытие.