Бандитский Петербург - стр. 106
Именно с того декабрьского дня 1989 года основные питерские бригады филологически и идейно разделились на тамбовских и малышевских. Пролилась первая кровь, и принципиального мира уже быть не могло. Никогда.
Кстати сказать, тогда же в Девяткино началось восхождение рядового до той поры тамбовца Михаила Глущенко, по кличке Хохол, который не побоялся пойти грудью на автомат…[88] В 1980-х годах Хохол был известен под кличкой Тренер и начинал на «Галере» (в «Гостином Дворе») – хорошо поставленным ударом вырубал тех, кто по наивности пытался продать ему дефицитные американские джинсы. А джинсы забирал и перепродавал, не мудрствуя лукаво, тем же барыгам, которых презирал.
Вина за убийство в Девяткино, естественно, пала на малышевских. В результате Малышев и однополчане на всякий случай подались в бега – в Швецию. Непосредственного виновника, Бройлера, вскоре арестовали, он был осужден за убийство на 6 лет.
Между тем разборка в Девяткино переполнила чашу терпения руководителей ленинградской милиции. Началась целенаправленная разработка тамбовцев, которая осложнялась тем, что к тому времени группировка уже имела свою контрразведку и агентуру в милицейской среде. Тем не менее в 1990 году к уголовной ответственности были привлечены 72 тамбовца, в том числе и сам Кумарин[89] с ближайшим окружением: Валерием Ледовских, Вячеславом Пороховником и Константином (Габриэлем) Мирилашвили[90]. Фактически это означало, что группировка уничтожена. Кумарину были предъявлены обвинения в вымогательствах, разбоях, хулиганстве и самоуправстве. Но…
Дело Кумарина слушалось в народном суде Ленинского района, вел его судья Александр Парфенов. Перед заключительным заседанием на прокурора (женщину, кстати), которая поддерживала обвинение, было совершено нападение – ей проломили голову… Кумарин получил гораздо более мягкий приговор, чем того требовала прокурор. Адвокатом у Кумарина был некий господин Колкин, любопытнейший человек, проживающий ныне в США. У Колкина некоторое время личным шофером работал Валерий Ледовских… И еще одно любопытное совпадение: после того как Владимир Кумарин получил четыре года общего режима с конфискацией, судью Александра Парфенова видели в Сочи, в гостинице «Жемчужина», где он, видимо, отдыхал от трудного процесса. Спустя еще некоторое время Парфенов сложил с себя судейские полномочия и работает теперь адвокатом. Иногда он заходит к своим бывшим коллегам и сочувственно цокает языком, когда они говорят ему о своей маленькой зарплате…
В тюрьме Кумарину были созданы тепличные условия. 26 мая 1992 года он был переведен в исправительно-трудовую колонию «Обухово», а уже в конце августа администрация колонии поставила вопрос о его досрочном освобождении и направлении на химию, то есть на стройку. Положительную характеристику на Кумарина написал начальник отряда старший лейтенант Феоктистов. Ее утвердил начальник колонии Павел Гурмисов, хотя его же собственный заместитель капитан Карасев категорически возражал, однако машина завертелась. Кумарин прошел административную и наблюдательную комиссии во Фрунзенском районе, которые направили ходатайство в суд о переводе Владимира Кумарина на стройку. (Принципиально вопрос об отмене института химии в России был тогда уже решен. Официально химия была отменена в конце 1992 года.) Судья Фрунзенского районного суда Зябкин принял решение об освобождении Кумарина. Спецпрокуратура опротестовала это решение, потому что «осознавший» необходимость общественно полезного труда Кумарин нигде не работал, а в указанном в его характеристике месте работы Кумарина даже не видели. Вторым поводом для опротестования стало то, что наблюдательная комиссия заседала не в полном составе. Глава администрации Фрунзенского района удовлетворил протест прокуратуры, но буквально сразу же наблюдательная комиссия собралась полностью и вновь приняла решение, способствующее освобождению Кумарина. Протесты выносились и в городской суд, но все без толку. В 1993 году Кумарин был уже в Петербурге. Долго на зонах сидят только мужики…