Бандитский брудершафт - стр. 14

Когда по репродуктору объявили о начале войны, дожидаться повестки он не стал, собрал в вещмешок скромные пожитки и сам притопал на сборный пункт военкомата, где уже бурлила толпа мужчин разного возраста. К вечеру того же дня девятнадцатилетнего парня и несколько сотен таких же новобранцев привезли на грузовиках в летний лагерь РККА, расположенный в Подмосковье.

Первым делом все эти люди прошли медкомиссию. Негодные к прохождению службы убыли обратно в распоряжение военкома. Годных к нестроевой определили в хозяйственные роты. Остальных поделили на две группы.

В одну попали взрослые мужики 1890–1904 годов рождения, запасники и участники Первой мировой войны, хорошо знающие, что «германец – противник сурьезный». В другую записали молодежь. Мужикам из первой группы раздали форму, обувь, обмотки, вещмешки и винтовки, провели несколько занятий и отправили на фронт. Со второй группой возились дольше. 30 часов – общая физическая подготовка, 25 – рукопашный бой, 20 – плавание и подготовка к переправам, сдача норм ГТО, преодоление полосы препятствий, стрельба, метание гранаты, штыковой бой и другие военно-прикладные испытания.

Как ни странно, но военное дело Аверьянову пришлось по душе. В графе «специальность» его военного билета было записано: «Шофер грузовых и легковых автомобилей». Однако, глядя на результаты его обучения, начальство решило использовать расторопного парня по-другому и отправило Аверьянова на курсы младшего комсостава. Посему на фронт он попал лишь в конце сентября 1941 года.

– Ну и кого там еще черт принес? – послышался недовольный голос.

– Дядя Тимофей, это я! – крикнул Васильков через закрытую створку.

Скрипучая лестница привела его в мрачный зловонный коридорчик с единственной дверью.

– Я это, Александр!

В помещении послышалось кряхтенье, шорох, неуверенные шаркающие шаги.

Звякнул крючок, дверь немного приоткрылась, в щель высунулось изрядно помятое, заспанное лицо.

– Александр? Какой такой Александр?

– Здравствуйте вам, пожалуйста. Какой Александр? Да племяш твой! С войны вернулся. Не узнаешь?

Светлая щель сделалась шире. Лицо, испещренное морщинами, высунулось в темноту коридора.

– Племяш? – недоверчиво протянул дядюшка, окатив Василькова ядреным перегаром.

– Ну а кто ж еще?!

Тут в голове у этого типа что-то щелкнуло. Веки с редкими выцветшими ресницами затрепыхались, растерянно хлопнули раз, другой.

– Сашка, что ли? – выдавил он из себя вопрос.

– Я. Пустишь за порог или мне так тут и стоять?

– Конечно, заходи! – сказал дядька, толкнул дверь, посторонился.

Васильков протиснулся внутрь полуподвального помещения.