Балтиец - стр. 7
– Ага … как калечил судьбы людям, так и калечит. Хоть бы хны, царь, дума, аль еще кто.
– Аспиды – палачи завсегда нужны, при любых властях, – заметил розовощекий Андрюха, пытаясь раскурить невесть у кого «экспроприированную» трубку. – Эти как золотари. Всякий побрезгует такой работой.
– Э не, брат, – не согласился Панкрат. – Такой как этот Машкевич не просто заплечный мастер. Этакая гнида все так перевернет, что ангел чертом станет. Знавал я таких. И плевать ему на правду.
– На правду всем плевать, – хмыкнул Шура. – На свою, на чужую … до дьяконской лампадки. Важно чтобы кишка была набита, прикид сбрызгу и баба марочная. Желательно две. Даже три. Вот и вся правда.
– Хорёк ты Шура, – с досадой сказал Панкрат. – О пузе да о елде думаешь. Вся твоя правда. Посмотрел бы я на тебя, когда такой вот Машкевич братана твоего родного, за помещичий мешок буряка, на каторгу. Как конокрада.
– Тоже мне сравнял, – снова усмехнулся Шура. – Где правда, а где закон? Для них закон шо для тебя бушлат. Раз и переоделись. И это … от хорька слышу.
– Да, братва, – вздохнул до сих пор молчавший Гришка-жженный. На «Рынду» попал меньше года назад прямо из госпиталя. До этого, по его собственному определению, «как дурак» геройствовал на «Новике», – за место царя лучше бы таких вот судейских спихнули. Тогда глядишь и царь не дьявол.
– Точно, – подхватил Лука, – не царь же нашего брата мордовал. И не царь у крестьян последнее отбирал. Все эти служаки – чиновники, мать их в душу! Вперед Николашке дырку на сидалке вылизывали. Ныне звякалами своими змеиными норовят в другие сраки залезть.
– По-вашему выходит царь как бы не при чем?
– Он за свою дурость ныне пострадал. Поделом держиморд при себе плодоносить.
– Чины эти канцелярские при царе как были, так и остались. И другая власть коли сменится, эти верно устоят. С них станется.
– А все потому, что память у людей короткая, – сказал Шура.
– У меня помять что надо, – зло прошипел Панкрат. – Я все помню.
– От этого и все твои беды, – Шура перегнулся через борт коляски. Придерживая бескозырку, звонко высморкался на мостовую. – Да и всего народа тоже. Оно ведь, короткая память, залог счастья. Если держать в голове все добро, уж подавно все зло, можно свихнутся. Вообразите, братва. Утром зенки открыл, и ни хренашеньки не помнишь что давеча было. И никто ничего не помнит. Начинай сначала! Лафа!
– Так и в чем тут счастье?
– Каждый день как целая жизнь …
Ответ Шуры никто не расслышал. Пролетки, свернув с Большой Пушкинской, остановились у буржуйского дома. Первым выпрыгнул Лёха и громко засвистел. Прохожие на многолюдной улице поначалу замерли. Затем, увидев вооруженных матросов, спешно перебрались на другую сторону или свернули в ближайшие переулки.