Баллада Редингской тюрьмы - стр. 4
Душой, стремлюсь к тебе, страна теней,
Как в отчий дом, – под кров седых камней.
О, пантеон поэтов! Глухи струны,
Чтоб возвестить грядущие кануны
Величью твоему! И слаб глагол
Увидевшего, как сменен камзол
Июньский на осеннюю ливрею, —
В двадцатый раз. Златому эмпирею
Созвучней глас трубы, а не рожка
Журчание. Воспеть тебя – робка
И безрассудна кажется попытка,
Но сердце разрывалось от избытка
Святого преклоненья пред тобой,
Когда, нарушив сумрак голубой
Пустынных улиц бегом скакуна,
Я понял: ты со мной сопряжена.
VII
Прощай, Равенна! Памятная дата, —
Лишь год назад я зрелищем заката
Захвачен был среди твоих болот.
Как щит, сиял просторный небосвод
И отражал предсмертный час светила.
На западе край тучи золотила
Сиянья полоса – подобьем риз
Господних, и за пурпурный карниз
Ладья Владыки Света уплывала.
Прохладное ночное покрывало
Студит глаза, и памяти прилив
Любовью полнит душу, говорлив.
Свеж юный мир в весенней полудреме,
Желанья жар томится в черноземе,
И вскоре полногрудая заря
Швырнет охапки лилий в косаря.
Но после долгого господства лета
По лесу осень золотом браслета
Сверкнет и щедро оделит листву
Монистами, но ветер мотовству
Дань воздает. И вновь холодный мрак
Над миром воцарился. Точно так
И мы в плену безжалостной природы
Становимся дряхлы, седобороды.
Порукой жизни служит лишь любовь.
Зима над ней не властна. Вновь и вновь
Стихи тебе слагая дерзновенно,
Произношу высокое: Равенна!
Прощай! Твоя вечерняя звезда
Поблескивает тихо, и стада
За пастухом домой бредут покорно.
Быть может, раньше, чем нальются зерна,
И новой жатвы подоспеет срок,
И осень новый соберет оброк, —
Тебе предстану, словно для ответа,
К стопам слагая дар – венок поэта.
Прощай! Прощай! Луна тебя хранит,
Стремя часы полуночи – в зенит
И серебря покой в стране могил,
Где Данте спит, где Байрон жить любил.
Равенна, март 1877
Оксфорд, март 1878
Стихотворения
Сонет к Свободе[2]
Твоих сынов за мутный блеск их взоров
Я не люблю – лишь о себе самих
Печалятся, и скуден ум у них.
Но юных Демократий дерзкий норов,
Разгул твоих Анархий и Терроров –
Близнец моих разнузданных страстей,
Свобода – сродник ярости моей!
Лишь потому от криков и укоров
Твоих я счастлив. Пусть любой царек
Кнута ударом, громом канонады
Природных прав лишает свой народ –
Что мне до них, казалось бы? Но вот
Христы, взошедшие на баррикады, —
Я все же в чем-то с ними, видит Бог.