Балканы: окраины империй - стр. 26
Один памятник в центре Скопье, и неплохой, кстати, – всадник на словно бы крылатом коне, скачущий против ветра, – напоминает о Петре Карпоше, гайдуке, поднявшем в 1689 году восстание против султанской власти. Крестьянскую армию Карпоша поначалу поддержала Австрия, но на подступах к Ускопу (так называли Скопье в османский период) бунтовщиков остановили эпидемия холеры и смерть от этой болезни габсбургского генерала-итальянца Энея Сильвио Пикколомини. Народный герой остался без союзников. Карпоша схватили и посадили на кол на Каменном мосту посередине Вардара. Смотреть именно с этой точки в быструю мутную воду реки – особенно глубокомысленное занятие.
Я помню Скопье на рубеже веков: типичный для Балкан хаотичный город, едва ли не с фундаментов отстроенный после землетрясения 1963 года, выглядел бедненько и не слишком чисто, в полном соответствии с канонами позднесоциалистической архитектуры – холодные партийные здания, безликая жилая застройка, пренебрежение к уюту пространства, увлечение брутализмом. Теперь в центральных кварталах все иначе: богато и нарядно, в том смысле, какой в богатство и роскошь вкладывают в осознавшей свою ценность провинции.
Скопье. Открытка. 1937 год
“В Стефании, столице Муравии, я сошел с белградского поезда вскоре после полудня, – начинает свою короткую политико-детективную повесть Дэшил Хэммет. – Погода была отвратительная. Пока я выходил из железнодорожного вокзала, этого гранитного сарая, и садился в такси, холодный ветер хлестал мне в лицо ледяным дождем и капли стекали за воротник”. Под Стефанией, “столицей самой маленькой балканской страны”, вполне можно иметь в виду Скопье. Хэммет, рассказавший о смешной и трагичной балканской суете в 1928 году, на десятилетия, сам того не предполагая, предвосхитил македонскую независимость, но суть уловил точно: слабый способен выжить, учитывая интересы сильных соседей и используя их противоречия. Да и в остальном этот мастер криминальных историй, пожалуй, был прав: частному детективу из Сан-Франциско, приехавшему в балканскую тмутаракань на розыски непутевого американского аристократа, под силу устроить в такой кукольной стране госпереворот с целью превратить ее из республики в монархию.
В отличие от книжного героя, я свел первое знакомство со Скопье теплым майским вечером, прибыв в этот город на автомобиле из Софии, поскольку попасть в Македонию тогда по-иному было проблематично. Городской аэропорт (еще не принявший имя античного императора и еще не отказавшийся от него) в связи с вооруженным конфликтом НАТО и Югославии был закрыт для гражданских рейсов; международные поезда не ходили из-за наплыва беженцев из Косова и, очевидно, по высшим соображениям безопасности. “Гранитный сарай” разрушило землетрясение‐63, в частично восстановленном здании разместился городской музей, некоторые его окна до сих пор заколочены, а стрелки вокзальных часов вечно указывают на тот роковой момент – 5 часов 17 минут утра, – когда спящий город сотрясли подземные толчки. Новое ж/д здание на слоновьих бетонных ногах, под которыми приткнулись автобусные стоянки, меня тоже совсем не впечатлило. Местные жители изъяснялись почти что по-болгарски, вставляя в свою речь сербские слова и охотно откликаясь на попытки чужеземца заговорить с ними на языке бывшей метрополии.