Балканская звезда графа Игнатьева - стр. 4

При сигнале опасности, а в данном случае резком звуке, в кровь выбрасывается адреналин, мышцы напрягаются, готовятся к бегству или борьбе. Гормон стресса – адреналин буквально наэлектризовал Игнатьева. Его бросило в пот, во рту пересохло, тело, казалось, одеревенело. Было трудно дышать, так как лицо и дыхательные пути запорошило снежной пылью. «Господи, спаси и сохрани!» – эти слова мелькнули в голове зарницей, пока он пытался выпростать руки из пут тяжелого овчинного полушубка.

Инстинкт самосохранения подсказал – прыгать в противоположную от пропасти сторону нельзя – утянет вместе с кибиткой, смещавшейся с каждой секундой вниз. Выбив со второго удара сапогом дверцу, Игнатьев вывалился из кибитки набок, упав на скользкий карниз, образовавшийся на контрфорсе скальной стены. В следующую секунду лошадь сорвалась с карниза, а кибитка, с хрустом треснув, полетела за ней, едва не зацепив задним колесом пассажира.

Его руки тщетно цеплялись за лед, срывая ногти в кровь, в попытке найти хоть какую-то опору, чтобы избежать этого страшного центробежного движения. Хрупкий наст неожиданно подломился, и ноги, попав на каменную крошку, заскользили вниз. Когда отчаявшийся человек уже был готов отдаться страшному потоку, неминуемо влекущему за собой, судьба послала точку опоры в виде обледеневшего куста под склоном – там, где начинался ледяной желоб с острыми пиками скал. Не в состоянии притормозить, Игнатьев в последний момент мертвой хваткой вцепился в его костлявые ветки, чуть не выдернув плечевой сустав. Говорят, именно так утопающий хватается за соломинку. Эта соломинка, точнее обледеневшие ветки колючего можжевельника, не дали ему упасть в бездну. Только сейчас он смог перевести дыхание, осмотреться, унять зябкую дрожь. И посмотреть вниз. Ощущение было жутковатое – над чернеющим провалом оседала мелкая снежная пыль. Перед глазами возникли лица его жены Катеньки и детей. «Милые мои, родные», – беззвучно шептали губы…

Казалось, что прошла целая вечность, пока над карнизом не показались две головы в мохнатых шапках. «Держись крепче, ваше благородие!» – заорали сверху. У него сразу отлегло от сердца. Вниз упала веревка со стремечком. Спасительная веревка болталась на уровне глаз, но Игнатьев так и не смог расцепить руки, будто приросшие к ледяным веткам. Через несколько минут на импровизированной лебедке к нему спустился один из солдат с вздернутым носом и озорными глазами. На Николая Павловича, непривычного к табаку, пахнуло крепким запахом махорки и разгоряченным от спуска мужицким телом. Солдат сноровисто, на весу, обвязал туго веревку вокруг его тела и помог вставить ногу в стремечко.