Балканская звезда графа Игнатьева - стр. 32
Все бы хорошо, только на родине Игнатьева к его активности относились со сдержанной прохладой. Востоком, как тогда называли Балканы и Малую Азию, канцлер Горчаков интересовался мало. Практические указания из министерства поступали крайне редко, поэтому в своих действиях Игнатьев был полным хозяином. «Я предоставлен сам себе и никакой поддержки из Петербурга не имею» – это его собственное признание. Вот так – не больше, не меньше. Другой бы человек в такой ситуации просто бы «отбывал свой номер» за изрядное посольское жалованье. Так, собственно, и поступали другие российские дипломаты, проводя время в светских раутах и пустопорожней болтовне, ожидая пока их не отзовут в Петербург или назначат на аналогичную должность в другой стране. Инициативы и предложения Игнатьева вызывали раздражение у начальства, ломали рутинный порядок, заведенный в здании у Певческого моста. Там привыкли неспешно делать карьеру, пересаживаясь со стула на стул, от стола к столу, оттачивали каллиграфические навыки, умели остроумно болтать по-французски и при случае завязать небольшую политическую интригу. Да и кому, скажите, хочется сильно работать и напрягаться? Тем более ради чего! Подумаешь, Болгария какая-то или Турция. Восток. Короче, Азия дремотная. Это же не Ницца, не Баден-Баден! А с таким как Игнатьев хлопот не оберешься. В Петербурге, где рутина, умеренность и аккуратность в письме заменяли ум и знание, себе на беду и России на пагубу, константинопольский посланник был бельмом на глазу.
Должно быть, очень уж у наболело на душе у Николая Павловича от такого отношения, раз у него вырвались такие строки в письме к отцу: «В тесных рамках сидеть и бояться ежеминутно ответственности – значит пропустить все случаи быть полезным… Инструкций мне не нужно, но их никогда и не дождешься при существующем порядке. Путного и своевременного ответа не дождешься от Министерства иностранных дел. Стало быть, всегда под ответственность подвести могут, и чтобы ее избегнуть, надо лежать на боку, всем кланяться и даром русский народный хлеб есть. Но на это я не способен… Пока я представитель России, сидеть сложа руки не буду».
До чего же свежи, злободневны эти слова! Как будто произнесены только вчера, а не полторы сотни лет назад.
Главной своей задачей Игнатьев считал утверждение влияния и престижа России на Востоке, поколебленного поражением в Крымской войне. Нужно было во что бы то ни стало добиться отмены позорного пункта, запрещавшего России держать военно-морской флот на Черном море. Сам флот предстояло фактически создать заново. Ну и наконец, для ограждения России на Балканах буфером из дружественных государств, ей были нужны надежные союзники. Такими естественными союзниками, по мысли Игнатьева, должны были стать славяне. «Союз славян с нами – вся наша европейская будущность. Иначе мы задавлены и разорены будем», – говорил Николай Павлович своим подчиненным, искренне веря, что Россия в исторической перспективе должна способствовать освобождению угнетенных славянских народов. По-иному русский посол относился к европейцам, столкнувшись на практике с их бесконечными кознями и интригами. «Всякий раз, когда нам приходилось отстаивать правое дело, если в нем были прямо или косвенно замешаны интересы России на Востоке, мы всегда оставались одинокими перед лицом сплотившейся против нас Европы», – однажды горько посетовал Игнатьев. – Из Петербурга твердят, что для нас гибельно всякое вмешательство, даже нас не касающееся… Веры нет в свое отечество. Губят совершенно значение России на Востоке, и мне приходится быть ответственным перед потомством за наше будущее здесь унижение. Горько!» Числясь по Министерству иностранных дел, Игнатьев по факту сознательно работал в другом министерстве. Своем министерстве русских дел.