Багряные скалы - стр. 7

Остаток ночи он пролежал без сна, пялясь в потолок. Даже мысли все куда-то делись. В голове было пусто.

Когда за окном посветлело, он встал, умылся. Военный полицейский принес ведро теплой воды, бритву и зеркало. Пока Дмитрий брился, он стоял рядом. Это был молодой улыбчивый парень, совсем не похожий на дежурившего ночью.

– Не боись, не зарежусь… – мрачно буркнул Дмитрий.

– Дык… инструкция… – парень улыбнулся, показав белоснежные зубы.

– В задницу твою инструкцию, – проворчал Дмитрий, – отвали, мешаешь.

Полицейский снова улыбнулся и отодвинулся к двери.

Побрившись, Дмитрий надел парадную форму, повязал галстук, одернул китель, тщательно натянул берет.

Сел на кровать, вытянув больную ногу.

Через четверть часа в дверях лязгнул замок, тот же полицейский заглянул и сделал приглашающий жест:

– Машина подана.

Грузовичок-"командкар" мирно тарахтел мотором. Его подсадили, втянули в кузов под брезентовый тент. Двое конвойных сели по бокам.

Ехали не долго. Командкар остановился у большого блочного барака с часовыми у дверей. Чуть в стороне курила кучка офицеров. Он узнал мощную фигуру комбата и худощавую жилистую – ротного.

Его провели в зал, посадили за барьером между двумя полицейскими.

Вскоре снаружи послышалась возня, крики. Дверь распахнулась, на мгновение мелькнул взъерошенный человек в капитанских погонах. На его плечах повисли двое полицейских, но он все равно отчаянно ломился в зал. Перекошенное гримасой лицо казалось белее, чем оштукатуренная стена.

– Пустите меня! – выкрикнул он.

На помощь полицейским подоспели еще двое. Совместными усилиями они выставили нарушителя спокойствия.

– Мой брат! – донеслось из-за дверей.

Дмитрий уныло свесил голову. Он узнал капитана, это был брат Двира. Ему-то чего здесь понадобилось? Он же все ему рассказал, еще тогда в госпитале…

Судьи, обвинитель и защитник расселись по местам. Скамейку первого ряда заняли его командиры: комбриг Арик Шарон, собственной персоной, командир батальона Давиди и ротный Бар-Цион.

Майор с эмблемой прокуратуры на шевроне, помещавшийся слева от судьи, поднялся на ноги и крикнул:

– Встать! Суд идет!

О, Набатея, ушедшая в небытиё,

Камни поют, – ударяясь о гулкие стены.

Вспомню во сне я лиловое небо твоё

В дальнем краю, где снега и дожди неизменны.

А. Городницкий

Грузовик, взревывая двигателем полз по серпантину вниз, к Араве. Одной рукой Дмитрий цеплялся за борт, другой придерживал винтовку, а ногами прижимал рюкзаки и канистру с водой.

Поскрипывал ржавый кузов, в воздухе висел запах горячей резины и асфальта.

А вокруг… вокруг расстилался такой пейзаж, что захватывало дух. И хотя Дмитрий уже бывал здесь, восхищение переполняло его. Узкая дорога вилась по краю скалы. За обочиной, где-то там, на дне пропасти:, раскинулась во всей своей весенней красе ее Величество пустыня.