Багряная империя. Пепел кровавой войны - стр. 7
– Прошу тебя…
Индсорит еще сильней зажмурила ввалившиеся глаза, чтобы сдержать набухающие слезы. Крушение всей Звезды вот-вот с грохотом начнется прямо отсюда, из столицы, но багряная королева желает, чтобы София осталась нянчиться с ней?
– Конечно… ваше величество, – пробормотала София, снова усаживаясь рядом с дрожащей Индсорит.
Облегчение на покрытом синяками и коростой лице было настолько искренним, что у Софии защипало глаза. Уже так давно никто не полагался на ее заботу, что она замерла в растерянности с поднятой рукой. Эта рука оставалась тверда в самых опасных и отчаянных схватках, но сейчас она задрожала… и София сумела унять дрожь лишь после того, как, повинуясь внезапному порыву, нежно погладила несчастную женщину по голове.
Гримаса боли исчезла с лица Индсорит, дыхание успокоилось, и София неожиданно для себя затянула квелертакскую народную песню, которую вполголоса мурлыкала заболевшему Лейбу… Единственный раз, когда он добился, чтобы она пела тише, обычно же Софию совершенно не заботило, как звучит ее голос.
От этих воспоминаний мелодия едва не оборвалась, но София не поддалась тоске и не умолкла, а лишь крепче вцепилась в слова старинной песни. Она продолжала петь для королевы гибнущей империи, для женщины, что спала в могильной тишине замка Диадемы, а демон у ног отбивал хвостом ритм. Так они и ждали – либо конца света, либо Кобальтового отряда с Чи Хён во главе.
Глава 3
Возможно, это было самое прекрасное утро в жизни Доминго Хьортта. Внезапный переход через Врата Отеана, от кусающего за яйца мороза к благословенному теплу, подготовил начало великого дела, а пламенный букет озаренных рассветным солнцем облаков над золотыми крышами императорского дворца придавал картине не меньшую живописность, чем акварельные декорации в театре свояченицы Люпитеры. Однако у Доминго перехватило дыхание вовсе не из-за этого сочетания приятной погоды, впечатляющей архитектуры и достойной лучших гобеленов сцены восхода, а из-за армии, что выстроилась между храмом Пентаклей, откуда полковник только что выехал, и далекой городской стеной. Армии, о какой Доминго не осмеливался мечтать даже в самых головокружительных фантазиях.
Легионы стояли, выстроенные как по нитке, пообочь терракотовой дороги, что вела от храма прямо к дворцу, и полковник мог бы поклясться саблей своей покойной матери, что это впечатляющее зрелище. Он никогда не одобрял патину на доспехах непорочных, считая ее признаком разложения, – ленивые солдаты не заботятся о своей амуниции, а безвольные командиры не способны их заставить. Но сейчас, глядя на тронутые зеленью наплечники и нагрудники, он видел совсем другое – великолепную изумрудную броню, которая не поблекнет летом и не потрескается зимой.