Багровое пепелище - стр. 6
Поэтому капитан Шубин сделал шаг вперед:
– Я готов прямо сейчас написать рапорт о переводе меня в ШИСБР. Я уверен, я точно знаю, что там я буду на своем месте.
После его слов в импровизированном штабе установилось молчание. Полковник Арчебаков вопросительно косился на неизвестного офицера, а тот застыл с наклоненной в раздумье головой. Майор Снитко сначала с облегчением выдохнул, обрадовавшись тому, что угроза трибунала прошла мимо Шубина, а потом неожиданно огорчился, осознав, что штурмовая бригада будет действовать на передовой, на острие каждой атаки, а значит, в самых опасных условиях. От страшной мысли все сжалось в груди, он привязался во время операции по-доброму, по-отечески к этому парню. Немногословный, сдержанный Глеб нравился ему тем, что хоть и обладал опытом фронтового разведчика, видел немало ужасов войны, но сохранил любовь к людям, не стал циником и не ожесточился. Поэтому майор НКВД так хлопотал, писал характеристики на разведчика, беседовал о его судьбе с комдивом, чтобы сделать для своего фронтового товарища то немногое, что было в его силах.
Наконец молчание нарушил тихий голос незнакомца:
– Я подготовлю рапорт о переводе капитана Шубина в 12-ю штурмовую инженерно-саперную бригаду. Она действует сейчас на территории сивашского рубежа, подготовка операции проходит в условиях секретности. Больше никаких сведений предоставить вам я не могу… Капитан Шубин, ближайшим составом вы выдвигаетесь в южном направлении, документы будут готовы сегодня к вечеру. До этого времени приготовьте вещи, путь займет двое суток. – Теперь он бросил вопросительный взгляд на комдива, тот кивнул в ответ – приказ о переводе будет готов.
Офицер спецразведки протянул руку капитану:
– Капитан Шубин, я верю, что вы проявите себя в новом подразделении. Штурмовики – это лучшие представители нашей армии, рад буду видеть вас в их составе.
– Спасибо! Есть подготовиться к переводу, – капитан козырнул комдиву и остальным командирам, четким строевым шагом пошел к выходу. Больше не чувствовались в его фигуре усталость и безнадежность, наоборот, его наполняло кипучее желание как можно быстрее оказаться на месте и начать действовать вместе со своими новыми сослуживцами.
Майор Снитко вышел следом за разведчиком и, вдруг крепко пожав ему руку, одобрительно хлопнул по плечу:
– Ну хорошо, видишь, нашел ты свое место. На передовой будешь воевать, Глеб. Ты давай собирай вещмешок, а я до интенданта в хозслужбу.
Шубин кивнул, видел, как изменился в лице майор. Крепился, хлопал по плечу, а в глазах стояла тоска. Так провожала его на фронт мать: перебирала сумку, оглаживала одежду, повторяла свою просьбу писать почаще, нахваливала девушек, которые тоже с сумками и чемоданчиками в руках строились у призывного пункта, а сама не поднимала глаза на сына, боясь, что он увидит, сколько в них тоски и страха. Не на отдых он едет, не на учения, а на страшную войну, которая смертельной волной идет по Советскому Союзу, сметая все живое, превращая города и села в выжженную дотла землю с горами трупов. В такой момент хочется остановить течение времени, чтобы держать за руку, чувствовать близкого человека рядом как можно дольше, не отпускать его навстречу смертельной опасности. Капитану Шубину хотелось посидеть сейчас с майором Снитко у теплой печки, чтобы в руках дымились кружки с густым сладким чаем. Вспомнить мирную жизнь до войны, помечтать о том времени, когда война закончится, прогонят они Гитлера наконец, освободят свою Родину от врагов, поделиться рассказами о своих близких. Но не сейчас. Радостное ожидание, что наконец осуществится его желание бить фашистов на передовой, открыто, с оружием в руках, толкало Глеба вперед.