Размер шрифта
-
+
Бабья доля (сборник) - стр. 5
Четверть века назад
отгремели бои.
Отболели, отмаялись
раны твои.
Но далёкому мужеству
верность храня,
ты стоишь и молчишь
у святого огня.
Ты же выжил, солдат!
Хоть сто раз умирал.
Хоть друзей хоронил
и хоть насмерть стоял.
Почему же ты замер —
на сердце ладонь,
и в глазах, как в ручьях,
отразился огонь?
Говорят, что не плачет солдат:
он – солдат.
И что старые раны
к ненастью болят.
Но вчера было солнце!
И солнце с утра…
Что ж ты плачешь, солдат,
у святого костра?
Оттого, что на солнце
сверкает река.
Оттого, что над Волгой
летят облака.
Просто больно смотреть —
золотятся поля!
Просто горько белеют
чубы ковыля.
Посмотри же, солдат,
это юность твоя —
у солдатской могилы
стоят сыновья!
Так о чём же ты думаешь,
старый солдат?
Или сердце горит?
Или раны болят?
1967
«А где мне взять такую песню…»
Г. Ф. Пономаренко
А где мне взять такую песню —
и о любви, и о судьбе,
и чтоб никто не догадался,
что эта песня – о тебе?
Чтоб песня по свету летела,
кого-то за сердце брала,
кого-то в рощу заманила,
кого-то в поле увела.
Чтобы у клуба заводского
и у далёкого села,
от этой песни замирая,
девчонка милого ждала.
И чтобы он её дождался,
прижался к трепетным плечам…
Да чтоб никто не догадался,
о чём я плачу по ночам.
1967
Подари мне платок
Ивану Данилову
Подари мне платок —
голубой лоскуток.
И чтоб был по краям
золотой завиток.
Не в сундук положу —
на груди завяжу
и, что ты подарил,
никому не скажу!
…Пусть и лёд на реке,
пусть и ты вдалеке.
И платок не груди —
не кольцо на руке.
Я одна – не одна.
Мне тоска – не тоска,
мне и день не велик,
мне и ночь не горька.
Если ж в тёмную ночь,
иль средь белого дня
ни за что ни про что
ты разлюбишь меня, —
ни о чём не спрошу,
ничего не скажу,
на дарёном платке
узелок завяжу.
1970
Лирика
Даже узкая дорога может на две разойтись
Письмо
Первый снег летит, едва заметен,
в золотой, отжившей век, листве.
Вдруг откуда-то рванулся ветер
и, кружась, понёсся по Москве.
И вступают с ветром в поединок,
гордые холодной красотой,
два дождя: серебряный – снежинок
и кленовых листьев – золотой.
…Где-то в дальних дрезденских аллеях,
о которых в письмах пишешь ты,
в октябре деревья зеленеют
и цветут июльские цветы.
Пусть цветут!
Тебе они чужие,
и с тоскою думать ты привык
о кленовом золоте России,
о холодной осени Москвы…
1945
«Там чужой, незнакомый лес…»
Там чужой, незнакомый лес,
незнакомых рек берега.
Ты живёшь на чужой земле
и идёшь по чужим лугам.
Ты мне пишешь о той стране
и тоской не коришь судьбу.
Только просишь:
«Хоть что-нибудь
напиши о России мне».
1946
«У лесных застенчивых фиалок…»
У лесных застенчивых фиалок
вдруг смелеет запах по ночам…
Подошёл – и лёгкий полушалок
Страница 5