Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность - стр. 63

Колдобина: Марина! Марина!

Гера: Она вообще живая?

Колдобина: Не отвечает.

Хрюк: Может, сознание от боли потеряла?

Гера: Может, и потеряла. Кто знает, где у человека пульс находится?

Колдобина (не очень уверенно): На запястье.

Гера: Давай, Колдобина, действуй теперь. Твоя очередь.

Колдобина берет Маринку за начинающую костенеть руку и пробует найти пульс.

Колдобина: Бьется! Бьется!

Гера: Это хорошо.

Колдобина: Только это не у нее бьется, а у меня.

Гера: Сглазили, значит.

Хрюк: Гера, я что-то не понимаю, Маринка вообще живая?

Гера: Похоже, нет.

Колдобина: Ой, мальчики, что же теперь будет? Витя! Витя!

Из темной глубины острова доносится заунывное:

Витёк: Ре-е-зать! Ре-е-зать!

Гера: Здесь медицина, как говорится, бессильна. (Присаживаясь). Кажется, кто-то предлагал хрюкнуть?

Разливают и пьют.

Колдобина: Что же вы сидите, мальчики? Поплыли быстрей.

Гера: Куда?

Колдобина: Как куда? В больницу.

Гера: Зачем плыть в больницу, если пострадавшая благополучно скончалась? Не понимаю.

Хрюк: Посидим еще, то есть? У меня полторы бутылки в загашнике осталось.

Гера: Кто о чем… Поражаюсь я твоей жизнерадостности, Хрюк. Кажется, все плохо: приятель подался в мокрушники, неоприходованный труп одноклассницы на руках, а ему все нипочем. Полторы бутылки водки в загашнике позволяют смотреть в будущее с оптимизмом.

Хрюк: А ты против?

Гера: Насколько долговечен твой оптимизм, вот в чем вопрос. Читал я у классика – не вспомнить уже, у какого, – что счастье человеческое коротко. Наше продлится ровно до того момента, как мы, оприходовав последние полторы бутылки водки, с трупом на руках сдадимся властям.

Хрюк: Так это же не мы Маринку ножиком порезали – Витёк порезал?

Гера: Думаешь, Витёк наутро прочухается и со слезами благодарности на глазах признается, кто Маринку ножом пырнул? Ты припомни, припомни, что в то утро было – после того, как он витрины на стадионе поразбивал? Соображал Витёк что-нибудь или не соображал?

Хрюк: Ни фига не соображал.

Гера: Он наутро маму родную не признает, не то что факт убийства одноклассницы. И на кого, по-твоему, всезнающая прокуратура повесит хладный труп?

Хрюк (простодушно): На кого?

Гера: На тебя, толстый.

Хрюк (уязвленный до глубины души): А я здесь при чем? Я, когда напиваюсь, лежу смирно, никого не трогаю.

Гера: Эту версию ты будешь неубедительно излагать, сидя на жестком стульчаке под слепящими лучами прожектора, который направит тебе в глазное яблоко недоверчивый следователь. Маринка-то не подтвердит, что ее Витёк зарезал, а не ты. Дошло?

Колдобина отбегает к кустам, откуда проникновенно кричит вглубь острова, затаившегося и притихшего от ужаса: