Бабодурское (сборник) - стр. 27
– Фак! Я бы сдохла с этой сидеть весь день! – наша секретарша Айлин таращила подведенные синим глаза и ужасалась.
– А… Ничо. Можно жить.
У Найлан был муж – наполовину турок, наполовину англичанин. Это был такой крепкий дядька, очень состоятельный, очень умный, очень воспитанный. Я так понимаю, этот полукровка никаким таким генеалогическим древом похвастаться не мог, поэтому Найлан у него вызывала те же чувства, что и у нас. Он каждый день заезжал за ней в обед и они шли потреблять дары моря в близлежащий ресторан. Между собой они разговаривали тихо-тихо, обращаясь друг к другу на «вы».
Меня это поражало. Меня это удивляло. Мне это было странно, чуждо. И еще было чуть обидно, что я вот такая вся плебейка и ничего с этим поделать нельзя.
У Найлан имелась лишь одна проблема – она не могла родить. Ну никак. Три экошки – увы. Поэтому иногда она замирала и начинала плакать всухую. Выть, реветь, истерить, как полагается нормальным бабам, Найлан просто не умела.
Короче, тогда, когда мы с ней стол в стол работали, она решилась на четвертое эко. ЭКО, насколько я понимаю, очень вредная и противная процедура. Очень. Главное, что она уже боялась очень. У нее последнее ЭКО зацепилось, а на третьем месяце она детку скинула. И этот вот страх он прям в глазах читался ОГРОМНОЙ БЕГУЩЕЙ СТРОКОЙ.
– Не ходи, нафиг, на работу. Лежи. Вынашивай, дура! – орала я на нее, когда она пришла в понедельник вся напряженная, прислушивающаяся к себе. – Можно подумать, тебе деньги нужны! Блин! Сука буржуйская! Иди, блин, и сиди в своей вилле…
– Не могу. Не могу. Я, понимаешь… Я должна быть сама чем-то. Не просто там дочь, жена… Я сама. Это очень важно.
– Я сама, я сама, – передразнивала я ее. – Дети важнее.
– Ну я знаю. Но понимаешь, если я сейчас сяду. Все! Буду как мама. Всегда при ком-то. Не хочу. Я осторожненько. Я буду сидеть все время.
Муж Найлан подкараулил меня у проходной. Он умолял не давать ей ходить, таскать что-нибудь тяжелее бумажки формата А-четыре, нервничать и т. п. Он пихал мне свой номер телефона и требовал, чтобы я звонила, если мне даже на полсекунды покажется, что что-то не так. «Она гордая. Она не скажет. Она будет терпеть. Пожалуйста». – Он почти плакал. Я, разумеется, пообещала.
И выполнила обещание. Кажется, я даже в туалет с ней ходила. На третьем месяце, кажется, открылось кровотечение. Она почувствовала и ведь промолчала. Начала сама звонить врачу. Пришлось ее уложить прям на кресла в переговорной, потом позвонить охреневшему от ужаса супругу, потом еще ехать с ней в больницу. Обошлось, да.