Бабочка на шпильке - стр. 3
Вот и сейчас Виктор был раздосадован, зол до боли в висках, его душило вспененное со дна души раздражение – он не знал, как могло такое случиться, что прямо в дороге ее застиг мертвый, выключивший все ее сознание, сон? Неужели Елена разгадала его тайну? Неужели она таким образом дает понять, что ей все известно? Вряд ли. Скорее всего, налицо стечение обстоятельств, случайность, непредвиденные обстоятельства. И все же, какие бы причины ни привели ее к этой загадочно-опасной ситуации, Виктор понимал свою ответственность за нее, за свою семью, за свою репутацию. Он обязан вернуть Елену в привычную обстановку их общего дома, заставить признать его первенство, в конечном итоге он должен принудить ее подчиниться тому образу жизни, который считается правильным для жены солидного человека.
Виктор вызвал водителя. Чуть больше чем через два часа, Елена была дома. Не раздевая, Виктор положил ее на кровать, опустился рядом и некоторое время неотрывно смотрел в ее лицо – отрешенное в своей неподвижности. Холодная, чужая, неизвестная. Его взгляд заскользил вниз. Белый в голубую полоску трикотаж джемпера плотно облегал ее грудь, не скованную панцирем бюстгальтера. На ней были голубые джинсы, на тонком запястье – браслет из бирюзы. Его горло сдавила судорога. Виктор сжал ее руку, поднес ладонь к лицу, прижал к щеке. Елена не шелохнулась.
Он осторожно раздел ее. Свет от ночника, робко раздвигал темноту спальни и ложился несмелым мерцанием на ее обнаженное тело. Виктор опустился перед ее изголовьем на колени, будто перед святыней, но совсем не святые чувства рвались наружу. Елена была красива особенной гармоничной красотой, и его так и подмывало разрушить, разорвать в клочья эту гармонию. Увидеть, как не болью, но страстью искажается ее лицо, как ломается, рвется ему навстречу, подшпоренное ее неукротимым желанием тело.
Он дотронулся до ее лица, провел рукой под подбородком, по шее к ключицам, скользнул по ложбинке между грудями. Дотронулся до соска – без реакции. Тогда он ущипнул его – сосок напрягся и затвердел. Ее губы рдели на бледном лице, ресницы подрагивали. Он поцеловал ее в губы, и ее рот неожиданно для него распахнулся, вбирая его язык. Не просыпаясь, Елена раскинула в стороны руки, раздвинула ноги. Вся ее поза – чувственный призыв, предложение себя. Виктор был поражен этим ее преображением. Как будто боясь спугнуть ее сон, Виктор осторожно снял с себя одежду, и чуть приподняв ее, погрузился в ее горячую, влажную, бархатистую тесноту, ушел в свои ощущения настолько полно, что отрешился от всего, что не касалось жгучего, такого острого наслаждения. Елена вздыхала, стонала, билась под ним, ее губы искали его рот, ее руки притягивали его к себе, как будто хотели уничтожить самый малый зазор, трещинку, пустоту между ними. Жена отдавалась ему, как, вероятно, первобытная женщина отдавалась самцу, разрушая все доныне существующие между ними преграды, отвергая противоположность тела и души, и когда, он услышал ее кульминационный крик – крик освобождения, отрешения и признания, Виктор принял свою победу, как должное.