Бабье лето (сборник) - стр. 28
– Ну, мне пора. Ты едешь или останешься здесь?
– Я отвезу тебя, – ответил он.
В коридоре он подал ей пальто, а потом порывисто и отчаянно прижал к себе и поцеловал в плотно сжатые губы.
– Не ведаем, что творим, – пробормотала она и обняла его за шею.
Господи, а ей казалось, что она уже все и давно знает про эту жизнь. Что вряд ли ее можно чем-то удивить, а тем паче потрясти.
Она лежала у него на плече и водила пальцем по его животу.
– Надо двигаться, – вздохнула она. – А как не хочется. – Она тихо засмеялась.
Он наклонился и поцеловал ее закрытые глаза.
– Завтра увидимся?
– Ну ты разогнался! Такими темпами! И потом, завтра тридцатое.
– И что? – не понял он.
– Эх ты! – улыбнулась она. – Тридцатого все порядочные хозяйки варят холодец.
Он рассмеялся.
В машине они молчали, только иногда, освободившись от руля, на светофоре, он брал ее руку. У подъезда она торопливо чмокнула его в щеку и уже с тревогой посмотрела на свои освещенные окна на пятом этаже и выскочила из машины. Поднявшись на лифте, она выглянула в окно общего коридора. Его машина все еще стояла у подъезда.
А потом была суета и предновогодняя колготня. Ей почему-то вздумалось позвать гостей – впервые за последние годы. Она летала по квартире, не чувствуя усталости, зачеркивая на листке бумаги уже выполненные пункты – гусь с яблоками, салаты, пирог с капустой, «Наполеон».
Пришли соседи, милая немолодая пара с внучкой, приехала сестра мужа, одинокая, нелюбимая золовка, точная копия братца – угрюмая, вечно недовольная всем и вся. Но Стефе было на все наплевать. Она рассаживала гостей, резала пироги, укладывала румяного красавца гуся на блюдо, украшала салаты.
– Что-то ты, мам, какая-то возбужденная, – точно подметила, поджав губы, дочь.
– Все вам плохо, – откликнулась она. – Может же быть у человека хорошее настроение!
– Да? – скептически удивилась дочь. – С чего бы это, интересно?
Она улыбнулась и повела плечом:
– А просто так.
– Ну-ну, – мрачно заключила дочь.
В три часа ночи она зашла в ванную и набрала его мобильный. Он не ответил на звонок. «Идиотка!» – ругнулась она, сидя на бортике ванны. Теперь он увидит мой звонок и решит, что я выжившая из ума старая дура. Через минуту пришла эсэмэска: «Поздравляю тебя и желаю тебя». Опечатка, наверно. Она улыбнулась. «И желаю тебе». Глупо, конечно, ошибся в одной букве – и совершенно другой смысл. Она стерла сообщение и вышла из ванной. Настроение у нее было замечательное.
А дальше был сумасшедший январь и не менее безумный февраль. Они встречались два-три раза в неделю – как получалось. И мчались как сумасшедшие в квартиру на «Динамо». Чай уже не пили, жаль было драгоценного времени – не хватало его, времени, наговориться, наобниматься, нацеловаться.