Баба Яга в тылу врага - стр. 4
– Подъём, – устало сказала ему мать, тряся за плечо. – Стелить надо!
Зазвенели бутылки.
Катя положила книжку на стул, поближе к кровати, словно боясь, что её может вовремя не оказаться под рукой. Она читала её миллион раз, и только конец в этой книге ей не нравился. И те страницы, где звереныш становился человеком, так и остались белее остальных.
Баба Яга в тылу врага
Видимо, далекие девяностые были временем духовных исканий для Лилиной семьи. Из раннего детства Лиля помнила, как во время телетрансляций Кашпировского мать расставляла перед экраном телевизора тюбики с кремом и зелёные, полные воды, трёхлитровые банки. Кашпировский протягивал к ним руки из-за вздутого телевизионного стекла и шевелил пальцами. А потом Кашпировский исчез, и, с лёгкой подачи какой-то знакомой, они с мамой стали ездить в храм.
Храм был тёмный, и от камней внутри несло холодом. На своей первой вечерней службе Лиля стояла за колонной и смотрела издалека на приходских детей, жадно впитывая всё: как они были одеты, как вели себя. Девочки держались немного манерно, подражая взрослым, поправляли выбившиеся из-под платка волосы, и носили длинные юбки. Никто в её школе так не одевался, но чем больше Лиля смотрела на этих девочек, тем круче они ей казались.
Занятиям в воскресной школе поначалу мешала изостудия, но вскоре Лиле разрешили бросить художку. Видимо, в мрачном межвременьи девяностых людям казалось, что всё земное в любом случае доживает последние дни.
Лилин детский духовник ещё и теперь помнил её. Он и «благословил» её работать в детском психоневрологическом интернате вместе с сёстрами милосердия.
С тех пор платки и юбки вернулись в её жизнь.
С утра падал снег, но к середине дня потеплело, и снег сменился дождем, который барабанил и барабанил по подоконнику игровой комнаты, отдаваясь в Лилиной голове. Её друзья-приятели тоже не веселились сегодня. Расползлись по разным углам и занимались своими делами. Маська, трехлетний дауненок, жевала рукав своего нарядного платьица, в которое её с утра вырядили нянечки. Дэцэпэшник Ванька Соколов вел себя непривычно тихо и, предоставленный самому себе, трудился над занавесками. Заметив, что Лиля наблюдает за ним, Ванька поднял голову, зафиксировал на ней взгляд и ухмыльнулся.
– Не смешно, – сказала Лиля и за руки отволокла его подальше от окна. – Тут лежи! – грозно сдвинув брови, добавила она.
Ванька, оценив шутку, хмыкнул и немедленно, ползком, волоча за собой ноги, отправился в обратный путь.
Лиля опустилась на покрытый матами пол, прислонилась спиной к огромному кожаному мячу и закрыла глаза. Голова начала болеть ещё утром, и теперь боль пульсировала в висках, чудовищно вспухала где-то позади глазных яблок.