Баба-Яга! - стр. 3
— Да разве ж такие, как он, помирают?
— Все помирают!
— Ну не знаю…
— Надо!
Высунулась одна голова. Белка внимательно посмотрела на Дёму, Дёма — на белку.
— Что?
— Дело к тебе есть, двуногая.
— Излагай, — Дёма кивнула. Вероятно, она сошла с ума, поэтому не стоит сопротивляться. Галлюцинации — ладно. Не в первый раз. Ну а если не сошла с ума — там кто-то, кажется, умирает — помочь надо.
— Там колобок повесился, — выдала белка. Дёма нахмурилась. Ну да, всё по списку — белочка, колобок повесился, сейчас ещё какая дичь появится…
— А как повесился, шеи же нет? — всё же спросила Дёма.
— Да чёрт его знает. Пошли, а? Снимешь дурака? Весь лес задолбал уже, говорит, «депрессия» у него…
— Ну, пошли… — белки — а их было трое — спрыгнули с ёлки и помчались вперёд. Дёма — за ними. — Слушайте, а у вас тут все разговаривают?
— Кто — все?
— Животные.
— Тут — это где?
— А мы где?
— Мы в Тридевятом Царстве, на землях Горынычевых.
— А какие тут ещё земли есть?
— Ягиные и Кощеевы.
— Так и всё же — все разговаривают?
— Не-а — у Горынычей только мы, белки, и остались. По всему Тридевятому наша БСИ.
— БСИ?
— Беличья Сеть Информирования.
— То есть на других землях все звери говорят?
— Не все, но нет-нет, да попадаются.
— Ты чего такая разговорчивая, не выдохлась? — поинтересовалась другая белка, помельче. Третья так и молчала весь путь.
— Не выдохлась.
— Выносливая, чай тоже не помрёшь — в лесу-то.
— Не помру конечно.
Повисшего на дереве колобка Дёма увидела сразу — белкам и говорить не пришлось.
Главное-то — как умудрился? Круглый — ни рук, ни ног, ни носа как такового, лицо имеется, но всё как вылеплено, даже глаза — и те хлебные. Повесился на ленте — широкой, чтоб не выкатиться, рот открыл — не глубокий, видно, что не отверстие, а только прорисован слегка.
Вот и обещанная «дичь».
— Эй, колобок! — хором рявкнули белки. Тот не подавал признаков жизни.
— Да как он умрёт, он же… хлеб, — пробормотала Дёма, и белки, снова хором, прошипели:
— Тш-ш-ш!
Но было поздно. Колобок затрясся, зашатался, поворачиваясь к ним подобием лица. Лента закрутилась, не давая колобку сосредоточить взгляд на Дёме с белками, и потому он бешено водил глазами.
— Сама ты хлеб! Чёрствая, чёрствая буханка! — завопил он.
Дёма вздрогнула. Колобок выпал из ленточной петли и стремительно покатился в их сторону. Он старался перемещаться боком, и каждый раз, когда его «лицо» касалось снега, он морщился, но темпа не сбавлял.
Белки застрекотали испуганно, спрятались за Дёмой:
— Ну хоть не помер, — пробормотала одна из них. Дёма бы с радостью попятилась — колобок явно настроен недружелюбно, — но белки заблокировали пути отступления: раздавить кого-то из них совсем не хотелось.