Баба Нюра - стр. 30
Я никак не мог до конца осознать происходящее, а обод все туже стягивает мою шею и совсем не думает останавливаться. Голова начинает гудеть, наливаться свинцовой тяжестью, язык во рту безобразно распухает, глаза выскакивают из орбит. Все плывет перед моим тускнеющим взором.
Скорее машинально, чем осознанно, я с трудом поворачиваю чугунную голову вправо и бросаю взгляд на свое гениальное изобретение, удушающую машину. И сквозь сгущающийся кровавый туман вижу, что с Душкой происходит что-то не то. Ее пластмассовый корпус охватывает мелкая дрожь, а в моих ушах вдруг раздается мерзкое хихиканье, которое быстро усиливается и превращается в гомерический хохот. Голос неприятный, визгливый, и доносится он справа, из недр удушающей машины. Чертова железяка, ты откровенно смеешься, издеваешься надо мной! Каким же глупцом я оказался!
Душка буквально заходится от утробного, квохчущего, отвратительного смеха, который заполняет окружающее пространство. Куда от него деться…
Куклы
– Дед, а КГБ и НКВД – это одно и то же? – вопрос мальчика прозвучал неожиданным диссонансом, нарушив чудесную гармонию теплого июньского подмосковного вечера.
На террасе потемневшей от времени деревянной дачи, в удобных плетёных креслах сидели двое – старик с дряблым лицом кирпичного оттенка и двенадцатилетний мальчуган необыкновенной ангельской внешности. Казалось, херувим во плоти сошел на землю, чтобы продемонстрировать людям эталон небесной красоты. Впрочем, во всём остальном это был обычный московский школьник, которому всё на свете интересно – от Бермудского треугольника до произведений недавно вернувшегося из Штатов Солженицына. На эти выходные Никита (так звали мальчика) взял у одноклассника „Архипелаг Гулаг“ и добросовестно изучал его на дедовой даче. Родители сегодня остались в городе, и он приехал на электричке в гордом одиночестве.
– Дед, ты же сам в КГБ работал, ты должен знать!
Аристарх Маркович недовольно поморщился. Он хотел проигнорировать вопрос внука, якобы не расслышав его, но Никита оказался настойчив.
Аристарх Маркович оторвался от газеты и, поправив висящие на кончике носа массивные очки в темно-коричневой черепаховой оправе, преувеличенно рассеянно взглянул на мальчика:
– Ты что-то спросил, Никита?
– Дед, не прикидывайся, ты слышал мой вопрос. Ты ведь в КГБ работал и должен всё знать.
Что-то в вопросе внука не понравилось Аристарху Марковичу. Новые, незнакомые нотки зазвучали в голосе мальчика. Нотки сомнения и даже совсем уж несвойственного Никите ехидства. Что ж, видимо подошло время, и пришла пора объясниться.