Азъ есмь Софья. Царевна - стр. 50
Конечно, негодяя четвертовали, да толку-то с того?
Разгадка покушения нашлась неожиданно. В дверь к Лейле поскреблась одна девчушка.
– Тетенька, подайте хлебушка?
Лейла, находясь на последнем месяце беременности, стала сострадательной – они с Патриком принялись так усердно плодиться, что за эти годы произвели на свет трех рыжих мальчиков и теперь хотели девчушку. А потому сама вынесла девочке ломоть хлеба с мясом. Та вцепилась в них зверьком, а потом огляделась…
– Тетенька, на Москве бают, что вы царевне служите?
Лейла кивнула.
Действительно, про обычай царевен Анны, Татьяны и Софьи подбирать девочек, давать им образование, а там и замуж выдавать – шептались. И одобряли. И кусочек славы падал и на нее, Лейлу.
– Верно бают.
– Тетенька, а замолвите за меня словечко?
Лейла вскинула брови. Она могла бы, но… с чего? Да и девчушка бездомной не выглядела. Голодной, забитой – да. Но не бездомной. Слишком одежа на ней хорошая, сапожки крепкие, платок хоть и ветхий, но есть он. Синяки, конечно, но все ж…
– У тебя родных нет?
– Нет у меня никого, одинокая я.
Женщина вздохнула. И ведь не одна она такая…
– Поговорю я о тебе с царевной, слово даю.
– А я рассказать могу, кто на царевича нож точит!
Лейла вцепилась в девчонку коршуном.
– Что?! А ну рассказывай!
– Те-е-е-е-етенька!
Лейла от души топнула ногой.
– А ну молчи! Пошли-ка в дом, сейчас мне все расскажешь, а ежели стоит того твое дело – клянусь, сей же час замолвлю словечко царевне. Но коли лжешь… Сама себя проклянешь!
Девочку звали Евдокия, можно – Дуня. И она не лгала, ни в одном слове не лгала.
Год назад двенадцатилетняя девочка осталась без отца и матери. Так получилось – болезни не щадят никого. У родителей был трактирчик, маленький, уютный, из тех, куда стекается уйма народу, – и малышка с детства слышала много всякого.
Отцу помогала, матери, и родители берегли ее. Единственное и любимое дитятко.
Дядька же, унаследовавший трактирчик, ребенка и в грош не ставил. А то ж ему, у него жена, да и своих семеро по лавкам, вот к ним сироту и приставили. Да и в трактире, тут подать, здесь подтереть…
Она и делала. Только вот отец трактир держал честь по чести – сброд гонял, а дядька того не мог. Распустил он голь перекатную – и года не прошло, как трактирчик для чистой публики стал пользоваться дурной славой. Принялись там чуть ли не тати сходиться. Но дядька не возражал. Еще и краденое скупать принялся. А недавно…
Этого мужика она давно приметила. Матерущий… Глаза желтые, волчьи, на левой руке двух пальцев нет, в рукаве гирька… как вытянет кого…