АВТОРИТЕТ. Развод под прицелом - стр. 5

В дальнейших событиях я виню исключительно собственную импульсивность: восемнадцать лет, эмоциональная нестабильность. Надо признать, что временами действую скорее стихийно, что, к сожалению, не всегда является правильным.

Подумаю об этом потом, а сейчас я в практически безумном порыве догоняю Лавра и, не представляя, как вообще могу его остановить, со спины обвиваю мощный торс руками. Между прочим, там совершенно нет никакого объёмистого живота, а вместо него мои пальцы нащупывают совершенно безупречный, рельефный пресс. Чувствую, как мышцы под моими ладонями вмиг превращаются в камень.

Не успеваю даже вскрикнуть, потому что я сразу оказываюсь буквально впечатана в стену, тогда как безжалостная мужская рука теперь полностью контролирует моё дыхание, слишком предупредительно сжимая тонкую шею.

Лавр держит меня так, что я стою на самых носочках, а по ощущениям и вовсе будто бы давно подвешена им в воздухе, без опоры.

– Пожалуйста… – на выдохе, едва шевелю пересохшими губами; хочу сказать больше, но получается выдавить только это.

Моя грудь несдержанно поднимается и опускается, сталкиваясь с его торсом. Мы слишком близко. Лавр усиливает хватку, практически вжимая меня в стену, и мои лёгкие сдавливает. Распирает. Его сильные пальцы почти полностью перекрывают мне кислород. Резкий спазм пробегает по позвоночнику. Только тогда, когда я нахожусь на грани обморока, его рука отпускает меня.

Тут же делаю пару быстрых, прерывистых вдохов.

Лавр окидывает меня внимательным взглядом, от которого вряд ли укроется хоть что-то. Мрачно усмехается, но прежде я успеваю заметить нешуточное напряжение у него в глазах и то, как его губы сжимаются в одну тонкую линию.

– Говори, – наконец произносит он. Хрипловатый тембр его голоса безжалостно проходит по моим нервным окончаниям.

– Муж убил моих родителей и присвоил себе всё, что им принадлежало, – тороплюсь, поэтому выдаю предельно сжатую информацию на одном дыхании, так быстро, словно боясь, что за это короткое время Лавр успеет передумать. – Я – Оля Кабанова.

– По отцу Евстигнеева.

Просто судорожно киваю. Отсчитываю гулкие удары собственного сердца. Боюсь сказать лишнее, а потому даже не думаю высказываться о его поразительной осведомлённости.

Мне кажется, что Лавру будет мало этой информации, но, к моему удивлению, он больше не задаёт никаких вопросов. Только хмурится и несколько мучительно долгих секунд смотрит на меня, после чего склоняется к моему уху со словами:

– На звонок ответь, – уголок его губ дёргается вверх, обнажая полоску белоснежных зубов. Только это совсем не улыбка, скорее оскал. – Прямо сейчас.