Автомобильный детектив - стр. 3

− Кстати о машинах. Мы, как я понял, из вашего разговора, коллеги, − американец вопросительно посмотрел на Кузьму Кузьмича.

− Ох, простите, не представился. Канарейкин Кузьма Кузьмич, доктор физико-математических наук, профессор.

− Кузьма Кузьмич, Вы или Ваш молодой человек, случайно не на машине.

− На машине, − Канарейкин взглянул в глаза Эшли и тут же утонул в его взгляде.

− Не могли бы Вы ее мне на час одолжить. Не успеваю. А завтра самолет в Одессу.

− Могу… конечно, − словно в тумане, барахтаясь в бездне глаз собеседника, русский профессор протянул американцу ключи от машины. − Я покажу Вам, где она стоит.

Преодолевая головокружение, он шел рядом с Эшли по парку, где-то сзади плелся Петя.

− Вот она, − Кузьма Кузьмич кивнул на серебристую свою немецкую «пятерку».

− Еще раз спасибо, профессор, − американец улыбнулся ему, еще глубже загоняя Канарейкина в бездну своих глаз.

Словно в тумане Кузьма Кузьмич сделал шаг, другой…

Оглушительный рев автомобильного сигнала, визг резины, крик выскочившего водителя огромной фуры: «Б…ь, ты че, старый пень, жить надоело!»

«Свои», − вспыхнуло в голове у профессора.

− Задержите его, он мошенник и хочет украсть у меня машину, − и он в беспамятстве повалился на чьи-то крепкие руки…

− А Вы молодец, профессор, такого матерого мошенника задержали. Самого Заславского! − майор полиции даже покряхтывал от удовольствия. − Сколько он автомобилей угнал. Не счесть! Тактика у него интересная. Выбирал будущую жертву с дорогим автомобилем, изучал его образ жизни, работу, хобби. Потом раз, три слова скажет, посмотрит на жертву и все, та делает все, что ей он скажет. Сильнейший гипнотизер! А Вы не поддались, Кузьма Кузьмич! Жаль, что только солнечный удар получили.

− Просто я понял, что он лжет. И весь его гипноз тут же перестал действовать на меня. Дело в том, что….

Вопрос:

Как профессор Канарейкин понял, что человек, выдававший себя за профессора Эшли, лжет?

Ответ читайте на последней странице книги

Яркое, по-весеннему веселое солнце висело в голубом, словно тончайший голубой шифон небе, делая мир радостней и счастливей.

«Эх, сейчас бы бросить все эти дела, все эти мезоны и лямда-гипероны и махнуть куда-нибудь в Грецию. Любоваться Парфеноном, бродить среди его развалин и балдеть от мысли, что по этим самым камням бродил любитель женщин и вина, веселый, дважды женатый Сократ и хмурый женоненавистник-гей, учитель Александра Македонского Аристотель, − Кузьма Кузьмич сладко потянулся у раскрытого окна и вздохнул. Вместо Греции его ждал институт, а вместо Парфенона еще более загадочный и непонятный мир элементарных частиц.