Автограф президента. Роман-воспоминание - стр. 8
Эта процедура сопровождается обычно неторопливой светской беседой и весьма заметно отличается от посиделок в каком-нибудь российском городке, потому что в руке у каждого собеседника не граненый стакан с водкой, а тонкий и высокий стакан с нарисованными парусниками или автомобилями в стиле «ретро», наполненный каким-нибудь сильно разбавленным напитком и кусочками льда, а сама беседа называется «дискуссией». Я запомнил это на всю оставшуюся жизнь после того, как однажды знакомый француз поправил меня, когда я предложил ему посидеть в баре и поболтать.
Он сказал так:
– Мишель, никогда не употребляй это слово! Болтать – это женское занятие, а мужчины всегда дискутируют!
Так вот, во время этой дискуссии казначей, оказавшийся, кстати, исполнительным директором крупного банка, спросил меня:
– Месье, а по какому контракту ООН вы здесь работаете?
Его вопрос несколько удивил меня, и я ответил, что я не международный чиновник, а сотрудник посольства.
– Прошу прощения, месье, – в свою очередь удивился казначей, – но почему же я вас тогда не знаю? Я регулярно бываю в вашем посольстве, знаю всех, кто там работает, но вас никогда не видел.
Эти слова не на шутку меня озадачили, и я стал лихорадочно соображать, как это ему удается без ведома офицера безопасности регулярно бывать в нашем посольстве, да еще всех там знать? Не найдя удовлетворительного ответа, я решил уточнить.
– А какое посольство вы имеете в виду?
Теперь снова пришла очередь удивляться казначею. Со свойственной некоторым французам экспансивностью он всплеснул руками и ответил:
– Как это какое? Разумеется – итальянское!
И тут я сообразил, почему президента удивило, что я с почти мастерским результатом занял только тридцать восьмое место в первенстве моей страны. Он-то тоже, видимо, имел в виду Италию, а там с моим результатом я наверняка занял бы более высокое место.
Все на какое-то время отвлеклись от аперитива и прислушивались к нашей беседе. Когда я ответил, что не имею никакого отношения к итальянскому посольству, потому как зовут меня Михаил Вдовин и я являюсь сотрудником Посольства СССР, возникла немая сцена наподобие той, которой кончается спектакль «Ревизор». Причем мои собеседники исполнили ее так, что им могли бы позавидовать не только провинциальные актеры, но и корифеи знаменитого Малого театра.
Спортивный директор оказался наиболее эмоционально устойчивым человеком, за что, очевидно, и был избран на этот высокий пост. Он первым оправился от шока и, посмотрев на ошарашенного президента, который все еще сидел в позе почтмейстера из гоголевской пьесы, спросил: