Август – июль - стр. 7
Конечно, он обращал на нее внимание. Он всегда помогал, если им случалось дежурить вместе в столовой. Поварихи почему-то не давали сначала расставить по столам пустые стаканы, а потом уже налить в них компот или чай (вкус у столовских напитков был примерно одинаковый), – они заставляли таскать тяжеленные подносы с наполненными стаканами. Юра сразу брал подносы за Надин отряд, а потом за свой, его даже не нужно было просить. Иногда по вечерам он оставлял Олежку, с которым они работали вместе, одного укладывать детей спать и приходил к ним в корпус поболтать. А на всех вожатских пьянках, если Юра брал гитару, он непременно обращался к Наде: «Ну что, про оленя?», – наполняя ее внутреннюю батарею колоссальным количеством тепла. Но все эти маленькие события, хоть и служа Наде необходимым топливом, все же оставляли ее на зыбкой почве предположений и сомнений. В общем-то, ей и там нравилось стоять, ведь оттуда так отчетливо было видно ярко-зеленое футбольное поле, по которому бежал улыбающийся Юра в красной кепке и синих шортах.
Однажды, дня за четыре до конца сезона, Надя задержалась после вечерней планерки, сдавая Оле журнал осмотра на укусы клеща. По инструкции, вожатые должны были чуть ли не три раза в день осматривать детей во всех сокровенных местах – конечно же, так никто не делал, все просто заполняли журналы подписями на случай внезапной проверки СЭС. Оля была в сентиментальном настроении; едва взглянув на нарциссическую череду автографов, она неожиданно начала расхваливать Надю, их с Витей блестящий тандем и то, как здорово им удалось сработаться. «А в Пятом отряде, представляешь, – поделилась она, – Ира и Сережа друг друга, оказывается, терпеть не могут! И я узнала об этом только сейчас! Понятно, почему их беспонтовые «Ньютончики» всегда на последнем месте! Потому что не может быть хорошего отряда, когда вожатые не друзья!» У Нади, наоборот, настроение не было сентиментальным: за весь день она в первый раз увидела Юру только сейчас, на планерке, и то он сидел, закрыв лицо кепкой, изображая благородную непроницаемость. Поэтому она раздраженно ответила Оле, что ничего не знает ни про какую дружбу и сама тоже не в восторге от Вити. Эти слова привели Олю в белую ярость; она вскочила со стула и вплотную подошла к Наде, впустив ее в облако своего запаха. Это была смесь хорошей туалетной воды «Lacoste» и говняных сигарет типа «Вайсрой» или, наоборот, дорогого «Парламента» и мыльной подделки под «Lacoste». Оля начала орать что-то про свой идеальный вожатский коллектив, в котором не бывает конфликтов, и про то, что не рассказывать ей о проблемах и дискомфорте значит поступать, как предатель. Надя собралась ответить, что наибольшей проблемой за весь сезон стал для нее этот разговор, спасибо большое, но ее опередила реплика с другого конца пустого штаба – унылого холодного помещения с неизменно высокой концентрацией комаров. «Оль, ты извини, я за вчера так ни разу и не посрал, и у меня теперь такой дискомфорт. Прости, что сразу не сказал, но я не предатель, честно!» – это был Юра, его кепка лежала рядом с ним на столе, демонстрируя примятые кудряшки. Надя замерла, в животе и в голове сразу стало горячо: неужели он тоже задержался после планерки, а она его даже не заметила? Оля тоже замерла; секунду она смотрела на Юру, как будто впервые его увидела, а потом неожиданно расхохоталась.