Авария, дочь мента (сборник) - стр. 51
Павлик нерешительно глянул на сверкающий вишневой краской «мерседес», потом через плечо на одноклассников, на отца – и опустил глаза.
– Папа обещал, мы сегодня рисовать будем… Я в субботу приеду, мам, как всегда… – он сел к отцу.
«Жигули» и «мерседес» одновременно сдали задом в разные стороны и на мгновение встали лоб в лоб. Лариса выкрутила руль, объехала Бегуна и, с места набрав скорость, помчалась по узкой улице. Бегун выехал на Садовое. Павлик молча сидел рядом. Потом, не глядя на отца, сказал:
– Ты только не обижайся, пап, ладно? Ты не подъезжай к школе, я лучше пешком буду ходить. Ребята смеются…
По Кожухову, забытому Богом и мэром. Бегун рулил, как на фигурном вождении – змейкой, объезжая глубокие выбоины с непросыхающей грязью. По одну сторону улицы до горизонта тянулись задворки автозавода – горы железного хлама, козловые краны, катушки с кабелем, по другую – шлакоблочные клоповники, такие же прокопченные, как заводские корпуса. За дощатым столом мужики пили пиво и забивали козла, пацаны гоняли ободранный мяч.
Посреди двора стоял джип с зеркальными окнами. Когда Бегун остановился у подъезда, из джипа вышли двое, одинаковые, как оловянные солдатики, в спортивных костюмах, черных штиблетах и белых носках.
– Ты Беглов? – выплюнув жвачку, спросил один.
– Ну? – нехотя отозвался он.
– Дмитрий Алексеевич велел заехать.
По их тупым рожам видно было, что если Дмитрий Алексеевич велел, то они доставят Бегуна коли не своим ходом, то волоком. Бегун посмотрел на сына. Тот уныло опустил стриженую голову.
– Ты же обещал, пап…
– Я скоро. Ты краски пока раскладывай. – Бегун сел в джип.
В просторной квартире Дмитрия Алексеевича от прихожей до дальней комнаты, куда сопроводили Бегуна оловянные солдатики, висели по стенам доски, деревянные церковные распятия со Спасителем в человеческий рост, коллекция металлопластики за стеклом – эмалевые кресты и складни размером от ногтя до полуметра. Светильники, мебель до последнего пуфика, ручки и петли на дверях – сплошь антиквариат, даже спичечный коробок на столе – и тот в серебряной оправе. В углу сложена была изразцовая печь.
Дмитрий Алексеевич, раздобревший, с изрядным уже брюшком, не вставая, протянул руку.
– Здорово, Царевич! – нарочито громко поздоровался Бегун и уселся в кресло напротив. – Чего звал?
Царевич кивнул, и оловянные солдатики исчезли за дверью.
– А ты не знаешь? – спросил он. – Когда с долгами разбираться будем? – он выложил на столик пачку торопливых расписок. – Я жду, даже проценты не накручиваю по старой дружбе. Но надо ж совесть иметь, Бегун!