Аут. Роман воспитания - стр. 58
А что Израиль? Или та же Дания? Красивые или не очень клетки для прямоходящих существ. Нет, что ни говорите, а мир просто обязан объединиться как можно скорее, глобализироваться, так сказать. Чтобы исчезла эта вечная местечковость мелких государств и народов. Чтобы если и была бы клетка, то уж весь земной шар, и никак не меньше. Поэтому я так люблю свою работу. По мне тот же Билл Гейтс делает в сотни раз больше политики, чем все президенты земли вместе взятые. Именно он и есть настоящий Председатель Земного Шара.
Семен сварил борщ (терпеть не могу борщ, мне он напоминает тещу), слепил пельмени (опять же не люблю – университетские годы, столовка, морок влюбленности в Люсю… Тогда я только пельменями и питался), купил дорогущие здесь шпроты, еще какую-то чисто советскую закуску, большую бутылку кошерной водки.
Сема все подливал мне, и я отпивал глоточек, чтобы не обижался, у меня и от малости началась головная боль. А он напился. Тогда и началось самое неприятное: Сема стал жаловаться на судьбу.
Наши эмигрантские судьбы оказались в чем-то схожи: от Семы тоже ушла жена, и тоже почти три года спустя после их отъезда из Москвы. Видимо, это испытательный срок такой – три года. Он был неплохим инженером, работал в авиационной фирме. И скорее всего, тихо пьянствовал. Не буйно, не по-русски, а тихо, каждый, я думаю, вечер, чаще в одиночку, а иногда с такими же эмигрантами. Он жил в Иерусалиме уже почти двадцать лет, а все никак не мог отвязаться от России. Ему казалось искренне, что вся его жизнь осталась в Москве, в друзьях, в пельменях и борщах. И в водке.
Он поведал мне задушевно:
– Знаешь, Мишаня, а я собираюсь вернуться в Россию. Все, не могу больше.
Я принял это за пьяный треп, не обратил особого внимания на его слова, но Алексей, сидящий рядом с Семеном (близнецы смотрели телевизор в холле, а мы по московской привычке располагались на кухне), не оставил заявление дяди без ответа:
– Правильно, дядя Семен, нечего здесь делать. Мы должны жить и работать в России, на родине. А если все уедут, то она пропадет. Я тоже хочу поехать.
– Вот я и поеду. Ее спасать! – сказал Сема и икнул.
– Люби жидов, спасай Россию! – рассмеялся я.
– Ты, папа, не смейся. Россия – великая страна, гораздо более великая, чем твоя Америка. Я так думаю. Я изучал историю и знаю. Могу рассказать… – Алексей оседлал своего любимого конька.
– Помолчи, Алексей, – оборвал я. – Ты, Сема, представляешь, что ты там будешь делать? Хотя бы – где работать? Ты знаешь ли, что даже та малость, которую сделали коммунисты, теперь разворована, погублена? Что Россия твоя все так же сидит на нефтяной игле?